Развитие промышленности

Одной из важных экономических особенностей развития Чечни и Ингушетии, отличающей их историю от истории Осетии, Дагестана и Кабарды, было возникновение и рост в конце XIX века нефтяной промышленности.

Появление здесь нефтяной промышленности (как и бакинской в Азербайджане) было результатом развития капиталистической системы в общероссийском масштабе, итогом поисков дешевого сырья, недорогой рабочей силы и высоких прибылей со стороны русской, а затем и иностранной буржуазии.

Нефтяная промышленность давала огромный доход не только частным предпринимателям, но и государству. Одновременно в Чечне и Ингушетии возникает пролетариат, в том числе национальный.

Но вновь появившийся нефтяной индустриальный район, особенно вначале, был слабо связан с экономикой собственно Чечни и Ингушетии, носившей преимущественно мелкотоварный характер. Созданные русским и иностранным капиталом предприятия имели колониальные черты; они вырастали на принудительно отнятой у чечено-ингушского и казачьего населения земле. Новые хозяева нефтяных промыслов были совершенно равнодушны к народному образованию, здравоохранению, бла-гоустройству населенных пунктов.

Прибыль, извлекавшаяся из нефтяных промыслов русскими и иностранными капиталистами, не задерживалась в Чечне и Ингушетии. Значительная часть нефти вывозилась за пределы края, что тормозило развитие местной перерабатывающей промышленности. Кроме того, недра разрабатывались хищнически.

И все же развитие нефтяной промышленности оказало положительное влияние на чечено-ингушский народ и содействовало его пролетаризации.

В Чечне и Ингушетии издавна были известны такие нефтяные месторождения, как Беноевское, Дылымовское, Чанты-Аргунское, Исти-Суйское, Брагунское, Карабулакское и другие, но наибольшее значение приобрели месторождения вблизи крепости Грозной, в дальнейшем города Грозного.

Грозненский нефтяной район стал более или менее значительным промышленным комплексом лишь к концу 90-х годов XIX века, когда здесь было уже занято около 3 тысяч рабочих. Однако развитие района долгое время носило скорее зачаточный характер.

Наиболее ранние сведения о наличии нефти на территории Чечено-Ингушетии относятся, как и в Азербайджане, к довольно отдаленным временам. Уже в 1653 году, во время осады Сунженского острога персидскими войсками, в качестве горючего средства была применена нефть, добытая, по-видимому, тут же, из источников около аула Мамакай-Юрт. Впоследствии недалеко от него и возникает крепость Грозная, селение Брагуны и др.

Об использовании чеченцами и казаками местной нефти в XVIII веке свидетельствуют лейб-медик Петра I Шобер, географ-экономист Иван Кириллов, академик Гюльденштедт и др. Они отмечают, что нефть в то время употреблялась местными жителями для смазки колес и как лечебное средство.

К нефтяным источникам близ крепости Грозной внимание капиталистов было привлечено в первой половине XIX века, особенно после того, как крепостные крестьяне братья Дубинины начали в Моздоке получать из нефти керосин.

До этого собственниками нефтяных колодцев себя считали аварские князья Турловы, у которых их арендовал Моздокский казачий полк, в свою очередь сдавший эти колодцы в аренду откупщикам. Позже нефтяные источники перешли в собственность Терского казачьего войска.

Так в Чечне и Ингушетии, как и в Азербайджане, возникает откупная система сдачи нефтяных колодцев в аренду предпринимателям. Причем предприниматель получал монопольное право добычи нефти на данной территории. По усмотрению откупщика устанавливалась максимально возможная цена на нефть, хотя были случаи, когда владелец земли (Терское войско) ограничивал произвол, и тогда в договоре фиксировалась предельная цена.

С 1833 года главным местом добычи стала группа грозненских нефтяных колодцев. Вокруг них позже разрослись большие промыслы. Нефть из колодцев вычерпывалась ведрами и наливалась в бочки, в которых затем перевозилась в Моздок и станицу Наурскую на переработку.

Уже тогда первыми черпальщиками, перевозчиками и строителями колодцев были чеченские крестьяне или разорившиеся казаки, которым полковое правление «дозволяло» наняться к откупщику, так как они «по бедности не имели средства исправить себя к строевой службе».

Среди откупщиков-капиталистов встречаются имена моздокских купцов Авдюкина и Поваляева, помещика Швецова, есаула Войска Донского Сухорукова, богатых казаков Болдырева и Заичкина, ставропольского почетного гражданина Плотникова, известного на Северном Кавказе подрядчика и предпринимателя Чекалова и др. Это были представители формировавшегося класса буржуазии.

Однако, пока господствовало крепостное право и рыночные отношения были развиты слабо, а керосин употреблялся лишь для лечебных целей, средняя годовая добыча нефти в Чечне и Ингушетии до 1846 года составляла всего 3 тысячи пудов и лишь накануне реформы повысилась до 12 500 пудов.

Серьезным препятствием для развития нефтяных промыслов была кавказская война. Районы добычи, перевозки и переработки нефти часто становились ареной боевых действий.

Начиная с 1851 года нефтяной промысел около крепости Грозной оживился, что было вызвано в первую очередь крестьянской реформой в России.

Развитие нефтяной промышленности ускорилось благодаря распространению в России в конце 50-х годов XIX века керосинового освещения. Откупщики грозненских нефтяных колодцев стали теперь производить керосин для продажи местному населению. Это несколько увеличило емкость рынка, однако выйти на более широкие рыночные просторы грозненская нефть не смогла.

В 1872 году после отмены откупной системы в Баку и сдачи нефтяных участков с торгов в аренду капиталистам на очень продолжительный срок Бакинский нефтепромышленный район за короткое время буквально «залил нефтью весь Апшеронский полуостров, а керосином всю Россию».

Небольшому предприятию откупщиков грозненских колодцев братьев Мирзоевых трудно было конкурировать с бакинским капиталистическим районом, который, словно сказочный исполин, рос не по дням, а по часам. Среди молодых бакинских капиталистов, на участках которых возникали грандиозные нефтяные фонтаны, был и владелец грозненской группы нефтяных колодцев Мирзоев. Он 20 лет (с 1855 по 1885 год) держал в своих руках «грозненское дело», не без оснований опасаясь, как бы оно не оказалось у других, более энергичных и деятельных предпринимателей.

До 1893 года, то есть до проведения железной дороги, территория Чечено-Ингушетии стояла, по известному выражению В. И. Ленина, еще «в стороне от мирового хозяйства и даже в стороне от истории».

Одной из причин относительно медленного развития нефтяного дела в Чечено-Ингушетии в пореформенный период была откупная система. Казалось бы, чего проще отменить эту систему, как это было сделано в Баку, и дать тем самым простор для свободной предпринимательской деятельности капиталистов. Но тут перед нами наглядный пример тормозящего влияния надстройки — государственной политики. Возможно, что в данном случае противодействовали и бакинские нефтепромышленники, да и государство боялось задеть интересы Терского и Кубанского казачьих войск. Дело было и в трудности преодоления различных бюрократических преград, мешающих капи-талистическому развитию страны.

Откупную систему на землях казачьих войск отменили в 1894 году, когда были утверждены «Правила о нефтяных промыслах на землях Терского и Кубанского казачьих войск».

Несмотря на вышеуказанные препятствия, добыча нефти все же непрерывно возрастала. Если в 1867 году было получено 23 тысячи пудов, то в 1877 году —38 тысяч, 1887 году — 108 тысяч, а в 1891 году — 450 тысяч пудов. Вся эта нефть до-бывалась вручную черпальщиками-чеченцами, работавшими в холод и зной под открытым небом на склонах горы Мячкин-Дот.

Техника добычи была примитивной: на ворот наматывался канат, поднимавший с довольно большой глубины (почти 50—60 метров) кожаный мешок с нефтью (так называемую «копку»). Потом этот мешок опрокидывался в чан, где нефть отстаивалась от воды. Затем нефть вычерпывалась из чана и сливалась в воронку, из которой она по трубе переходила в резервуар, где вторично отстаивалась от воды и других примесей.

Из резервуара нефть разливали в бочки. Известно, например, что при Мирзоеве был 21 рабочий-катальщик. Они катили эти бочки к кубам, поднимали их руками наверх и заливали в кубы через люк, который сверху открывал слесарь. Как-то Мирзоев прислал на свой Грозненский промысел насос, но местный техник Агафонов (он же заведовал промыслом) не сумел им воспользоваться, так как не знал закона всасывания. Потом, при следующем откупщике Нитабухе, эта одна из самых тяжелых операций была упрощена: поставлен ручной насос, которым нефть перекачивалась еще в одну емкость, нахо-дящуюся выше нефтеперегонных кубов периодического действия.

Первый такой куб построили в 1870 году, потом к этому кубу постепенно пристраивались другие, разных размеров и форм, извлеченные в Баку из выброшенного на свалку хлама. Рядом с нефтеперегонным заводиком было построено очистительное отделение, где в специальных мешалках керосин очищался (тоже вручную) с помощью кислоты и щелочи.

Один современник, побывавший в 1888 году на Грозненском промысле, обратил внимание, что за день рабочие вручную перетаскивали в очистительное отделение до 500 ведер керосина и бензина.

Так как готовые продукты отправляли к местам продажи в бочках, рядом возникла бондарная мастерская.

С расширением и усложнением производства количество рабочих увеличилось до 63 человек (в 1890 году). Учитывая большую текучесть их в то время, можно предположить, что в течение года через нефтяной промысел проходило до 200—300 рабочих. Труд был каторжный, в среднем рабочий выдерживал его не больше 3—4 месяцев.

Особенно трудоемкими были расчистка и углубление нефтяных колодцев. Рабочему, спускавшемуся на дно колодца и задыхавшемуся от нефтяных газов, приходилось дышать через шланг, по которому сверху с помощью кузнечных мехов подавался свежий воздух. С примитивной и неудобной маской на лице, в железном колпаке, предохранявшем голову от ударов обваливавшейся породы, рабочему приходилось лопатой, киркой и ломом углублять колодец, насыпать землю в копки, которые поднимали ее наверх. Выдержать такую работу мог только сильный и выносливый человек. Об одном из таких чеченцев—Лабазане из Урус-Мартана— долго ходили легенды среди рабочих.

Опытным химиком или, как тогда называли, «керосиновым мастером» в крохотной лаборатории, где определяли удельный вес керосина, прослыл чеченец по имени Сосламбек, по словам очевидцев, выросший на заводе.

В 1890 году заработная плата черпальщиков была 8 рублей в месяц при работе от зари до зари, без праздников. Рабочие при кубах и в очистительном отделении получали 12 рублей в месяц, кузнецы —20 рублей, бондари —23 рубля, плотники—25 рублей. Хозяин содержал одного слесаря и старшего бондаря с окладом по 30 рублей.

Сохранилась инвентарная опись имущества, которое перешло от откупщика Мирзоева к откупщику Нитабуху в 1885 году, составленная советником Терского войска Пономаревым. Под № 17 в ней значится «турлучная казарма для помещения рабочих с 3 отделениями под земляной крышей, без потолков и земляными полами длиною в 9 саж. и шириною в 2 1/2 саж.» Одно это описание дает представление о том, как жили рабочие. На промыслах не было питьевой воды, ее привозил в бочке водовоз, но воды всегда не хватало.

В остальных нефтяных районах Чечено-Ингушетии масштабы производства были незначительными. О количестве добытой нефти в Мамакаевской и Карабулакской группах имеются данные только за некоторые годы. В 1885, 1875, 1890 годах ежедневная добыча из Карабулакских колодцев составляла около полутора пудов. Несколько больше давали Брагунские нефтяные колодцы, принадлежавшие дагестанским князьям Таймазовым. Однако размеры добычи нефти при откупщике Мехтиеве неуклонно сокращались: с 11 535 пудов в 1857 году до 400 пудов в 1889 году. Это, по-видимому, было связано не только с откупной системой, но и с бедностью месторождения.

Беноевское, Дылымовское, Чанты-Аргунское, Исти-Суйское и другие месторождения находились на территории сельских обществ. Их эксплуатировали сами жители селений, хотя бывали случаи, когда колодцы сдавались на откуп предпринимателям. Добыча в них была совсем незначительной. В Беное, например, максимальная добыча нефти из 10 колодцев в 1869 году составляла 2362 пуда, а через 20 лет, в 1889 году, только 328 пудов в год.

Как бы резюмируя состояние нефтяного дела на территории Чечено-Ингушетии, один из современников в 1885 году писал: «Вообще неумелость и нехозяйственность проглядывает везде и во всем; проглядывает какое-то хищническое пользование ис-точниками, сделать как-нибудь и получить за это больше». Таким был неутешительный итог 20-летнего хозяйничания Мирзоева на грозненских нефтяных колодцах. Кстати, местное население предпочитало покупать менее опасный в пожарном отношении, лучше очищенный, но более дорогой бакинский керосин.

Введенный государством в 1888 году акциз на керосин в размере 40 копеек с пуда поднял его цену с 50 копеек до 90 копеек за пуд. Акциз привел к сильному вздорожанию керосина и лег тяжелым бременем на плечи трудящихся масс. Крупным фирмам, которые располагали капиталом и широким кредитом, введение акциза и условия его уплаты были только на пользу и предоставляли значительные льготы. Что касается мелких предприятий, каким в то время было предприятие откупщика Нитобуха (срок его аренды начался с 1885 года), то они находились почти в безвыходном положении.

Вспоминая о времени введения акциза, откупщик Нитабух впоследствии писал, что «введение акциза на грозненский керосин было страшно сильным ударом для столь нового зарождающегося еще дела… Я еле-еле сводил концы с концами… платить аренду, платить рабочим, поддерживать здания кредита не было, а сбыт добычи был ограничен маленьким районом».

Особенно туго пришлось этому мелкому капиталисту, когда на территории Чечено-Ингушетии началось строительство железной дороги. «Провоз вздорожал сильно,— писал Нитабух,— подводы почти невозможно было получить — товар не мог быть вывозим». Совсем добила этого предпринимателя эпидемия холеры в 1891 —1892 годах. «Рабочие разбежались… доставка на станцию железной дороги совсем прекратилась».

Таким образом, грозненская нефтяная промышленность в пореформенный период испытывала большие трудности самого различного характера. Но, несмотря на это, под влиянием сдвигов, происходивших в мировой и русской промышленности, здесь появляется новая техника, углубляются и оборудуются срубами колодцы, создаются простейшие ручные деревянные механизмы для вычерпывания нефти, развивается нефтеперегонное дело, строятся склады и хранилища для нефтепродуктов, сооружается лаборатория, одновременно увеличивается количество наемных рабочих. Добыча нефти и выработка керосина растет быстрее, чем это было до реформы, но в то же время весьма медленно по сравнению с имевшимися в то время возможностями. Оторванность от рынков сбыта, отсутствие дорог и откупная система тормозили развитие нефтяной промышленности.

Но и при этих условиях капиталистическая простая кооперация перерастала в капиталистическую мануфактуру: совершался переход от мелкого товарного производства к машинной индустрии.

Грозненская нефтяная промышленность отставала от бакинской примерно на 20—30 лет. Если в Баку уже в 1872 году была отменена откупная система и началось бурное развитие капитализма, основанного на применении машин (паровое оборудование), то в грозненской промышленности до 90-х годов труд оставался ручным, откупная система как пережиток феодального строя продолжала существовать еще около 20 лет, а изменения в технике производства, несмотря на определенные сдвиги, происходили совсем медленно.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 150 – 156.