Вейнахские племена и аланы

Нашествие гуннов оказало пагубное влияние на дальнейшую историческую судьбу народов, живших на территории Центрального и Северо-Восточного Кавказа. В результате нашествия произошли значительные изменения в составе населения края. Вейнахские племена и после гуннского нашествия продолжали занимать территорию в горах Северо-Восточного Кавказа, развивая свою материальную и духовную культуру. Множество археологических памятников раннего средневековья, в основной своей массе еще слабо изученных, характеризуют особенности этого исторического периода, охватывающего V—XIII века.

Письменные свидетельства о вейнахских племенах, особенно V—IX веков, скудны и отрывочны. По данным грузинской летописи «Картлис цховреба», вейнахи размещались на их нынешней территории, в горах Северо-Восточного Кавказа (в «горных расщелинах»). Это подтверждается замечательным армянским источником VII века — так называемой «Армянской географией», отличающейся достоверностью и хорошей по тому времени осведомленностью относительно расселения племен и народов Кавказа. Что же говорится в ней о вейнахских племенах?

Перечисляя племена, населявшие «Азиатскую Сарматию», автор «Армянской географии» упоминает племена нахчаматьянов и кустов (кистов). Как известно, нахче и сейчас является самоназванием чеченцев, а кисты — одно из грузинских наименований вейнахов, в частности ингушей. Таким образом, в источнике VII века впервые встречается достоверное упоминание о прямых предках чеченцев и ингушей. Правда, из «Армянской географии» не видно, что нахчаматьяны и кисты находятся по соседству, они оторваны друг от друга. Рядом с нахчаматьянами названы апхазы (абхазы) и народы Северо-Западного Кавказа, а около кистов туши (тушины), гудамакары (жители ущелья реки Черной Арагвы в современном Душетском районе Грузии), дидоци (дидои в современном Дагестане).

Отсюда видно, что кисты размещаются в пределах современной Чечено-Ингушетии. Так же они локализуются в новом списке «Армянской географии», тогда как нахчаматьяны в этом списке размещены около устья реки Танаис (современного Дона), что приходится признать ошибкой. По-видимому, локализация нахчаматьянов у устья Дона есть результат вольного использования сведений греческого географа II века новой эры Птолемея, служивших одним из первостепенных источников для «Армянской географии». Птолемей знал близ устья Танаиса сарматский народ яксаматов, греческое написание имени которого напомнило армянскому автору название хорошо известного ему горского народа нахчаматьянов. Так, нахчаматьяны оказались в тексте «Армянской географии» оторванными от кистов.

Все сказанное подтверждается еще одним важным фактом: в новом списке «Армянской географии» в перечне кавказских племен названо племя дурцки, которое несомненно отождествляется с грузинским наименованием вейнахов «дурцук» или «дурдзук». Племя дурцки (дурдзуки) помещено здесь вблизи от кистов и рядом с гудамакарами и дидоями, то есть как и кисты на территории Чечено-Ингушетии.

Итак, начиная с VII века на страницах грузинской и армянской исторической и географической литературы появляются упоминания о вейнахских племенах дурдзуков, нахчаматьянов и кистов, что, естественно, предполагает их значение в истории того времени.

Средневековые вейнахские племена занимают ту же территорию, что и гаргареи, исадикисоды, хамекиты рубежа новой эры, то есть горные районы современной Чечено-Ингушетии. Поэтому существовавшая до сравнительно недавнего времени версия о переселении вейнахов с юга Кавказского хребта на север в раннем средневековье не может быть достоверной и отвечающей историческим фактам.

В результате гуннского нашествия 372 года аланы, как уже отмечалось, были разбиты и под давлением гуннов стали передвигаться в предгорья Северного Кавказа. Так начался новый этап иранизации населения Северного Кавказа. Это позднее привело к тому, что в центральной его части сложился современный ираноязычный осетинский народ. На Северо-Восточном Кавказе этот процесс шел другим путем.

Аланы продвигаются в глубь некоторых горных районов территории Чечено-Ингушетии, осваивая плодородные земли в предгорьях. Об этом рассказывают археологические памятники второй половины I тысячелетия новой эры и прежде всего аланские катакомбные могильники на правом берегу реки Мартанки, у селения Дуба-Юрт при слиянии рек Шаро-Аргуна и Чанты-Аргуна, у бывшей станицы Фельдмаршальской и у селения Верхний Алкун на реке Ассе, у селения Гоуст и Бейни в Джераховском ущелье.

Местное кавказское население никогда раньше не сооружало катакомбных могильников. Оно, как уже отмечалось выше, имело на протяжении тысячелетий устойчивый и традиционный погребальный обряд, связанный с каменными ящиками и склепами. Поэтому по археологическим признакам можно отделить могильники алан от неаланских погребений.

В VIII—IX веках могильники алан появляются не только на плоскости и в предгорьях, но и довольно далеко в горах (например, у Верхнего Алкуна, у селений Гоуст и Бейни). Характерно, что здесь они находятся в окружении массы памятников, явно принадлежащих местному, неаланскому населению. Более того, на некоторых могильниках рядом с катакомбами расположены склепы и каменные ящики. Такие могильники встречаются как в Чечено-Ингушетии (Верхний Алкун), так и в Осетии (Камунта, Кобань, Галиат и т. д.).

Эти факты говорят не только о настойчивом продвижении алан в глубь Кавказа, но и о характере взаимоотношений между ними и вейнахами. Можно полагать, что к VIII веку враждебные отношения между вейнахами и воинственными пришельцами сменились мирными, добрососедскими. В горах возникли поселки со смешанным населением, около них появились кладбища, где представители, вейнахов и алан погребались каждый по своему традиционному ритуалу. Активное сближение алан и вейнахов следует связывать с социально-экономическими причинами. В VIII—IX веках на всей территории Центрального Предкавказья наблюдается развитие производительных сил. Несомненно в земледелии уже применялся плуг. Высокоразвитым было и скотоводство, базировавшееся, как и раньше, на яйлажной системе?) О значительном уровне ремесленного производства говорят многочисленные изделия, находимые при раскопках могильников и городищ. На этой экономической основе уже могли развиваться зачатки раннефеодальных отношений. Здесь также происходит политическая централизация населения в крупное объединение, возглавляемое сильными племенами алан. Однако древние вейнахские племена, вынужденные связать свою историческую судьбу с аланами, не были ими ассимилированы. Как показывают археологические памятники ущелий рек Аргуна, Хулхулау, Гумса, Ассы, Армхи, вейнахи продолжали придерживаться своей культуры, следуя установившимся вековым традициям. В количественном отношении вейнахское население в горах явно преобладало над аланским, причем по мере удаления от Дарьяльского прохода численность алан постоянно уменьшалась. Это было одной из причин того, что вейнахские племена сумели сохранить свою культуру и язык, обогатив их в процессе многовекового общения с соседями.

И плоскостных же районах территории Чечено-Ингушетии преобладали аланы. Об этом свидетельствуют аланские городища, расположенные обычно по возвышенным берегам рек. Наиболее крупным из них является городище Алхан-Кала (в 16 километрах к западу от города Грозного). Здесь найдена типичная аланская керамика V—XII веков. Это городище было укреплено мощными рвами и валами и, по-видимому, играло роль крупного местного экономического центра, связывающего население гор и равнин.

Последние на востоке края городища, дающие керамику аланского типа, зафиксированы в районе города Гудермеса. Отсюда, из равнинных районов Чечено-Ингушетии, отдельные активные группы алан проникали дальше на юго-восток, вплоть до Азербайджана. На территории северного Дагестана уже выявлен ряд аланских городищ и катакомбных могильников VI—IX веков (Верхний Чир-Юрт, Бавтугай), близких памятникам Чечено-Ингушетии.

Внешнеполитические и культурные связи алан и других племен Северного Кавказа осуществлялись как мирным путем (торговля и обмен), так и военными действиями.

Вейнахи, естественно, ближе всего были связаны с непосредственными соседями: осетинскими племенами на западе от Дарьяльского ущелья, племенами хевсур, тушин и пшавов на юге и дагестанскими племенами на востоке. Эти взаимосвязи отразились не только на материальной культуре и быте, но и на языке и фольклоре. Заметные связи с территорией Центрального Кавказа и Дагестаном прослеживаются по археологическим материалам.

Развитие производительных сил и торговли в раннем средневековье укрепляло внешние связи, чему несомненно способствовали возникшие в Дагестане города Семендер, Дербент и другие, а также широко известный в восточном мире центр дагестанского кузнечного и ювелирного производства Зирихгеран — Кубачи. Из этих производственных центров Северо-Восточного Кавказа, а также из Закавказья к вейнахам поступали изделия городского ремесла.

Специальными исследованиями установлено существование в VIII—XI веках крупного торгового пути, который проходил от хазарского города Семендера (северный Дагестан) по Сунже и Тереку к Таманскому полуострову. На этом пути найден сасанидский сосуд у города Грозного, клад из 200 серебряных арабских диргемов VIII—IX веков у бывшей станицы Сунженской (Ахки-Юрт). Возможно, что благодаря именно данному пути был завезен в горы Чечено-Ингушетии уникальный предмет — бронгоcая курильница, найденная около ингушского селения Эрзи. Курильница представляет фигуру орла с арабской надписью, содержащей хвалу богу, имя мастера и год изготовления (723—724). Курильница из Эрзи принадлежит к числу шедевров средневековой пластики. Из городских стеклоделательных мастерских Азербайджана и Грузии происходят стеклянные сосуды и перстни, найденные в некоторых аланских катакомбных могильниках.

Другим важным путем, связывавшим вейнахские племена с внешним миром, был Дарьяльский проход, с которым они непосредственно соприкасались. Он имел большое значение во все исторические эпохи, но в раннем средневековье его значение было особенно велико. Хорошо зная ключевое положение Дарьяльского прохода на Кавказе, аланы при движении в горы основной массой устремились именно к Дарьялу, захватили в свои руки проход и надолго установили контроль над ним. Он стал называться воротами или проходом алан (Дар-и-Алан). Отсюда аланы в союзе с северокавказскими горцами неоднократно вторгались в Закавказье.

В VI веке при персидском царе Хосрове Ануширване, который вел кровавую борьбу с Византией за обладание Закавказьем, в Дарьяльском ущелье была построена крепость Баб аль Алан, но через некоторое время она попала в руки алан. Руины этой широко известной в средневековье крепости и сейчас хорошо видны в глубине Дарьяльской теснины, на левом берегу Терека (так называемый Замок Тамары).

Второй известный в истории горный проход, которым пользовались вейнахские племена для общения с Грузией, именуется в источниках Воротами Дурдзукия, По свидетельству арабского автора IX века Баладзори, Хосров Ануширван построил здесь двенадцать ворот с каменными замками, а от ворот алан (Дарьяла) до области Ширван (Азербайджан) он якобы воздвиг стену из необожженного кирпича. При всей преувеличенности сведений об этих укреплениях все же видно стремление персов оградиться от реальной опасности, угрожавшей с севера и названной Баладзори хазарами.

Следует полагать, что здесь речь идет не только о собственно хазарах, но и о горских племенах Кавказа, в том числе и вейнахах. Упомянутые Ворота Дурдзукия перекрывали путь, ведущий с плоскости по ущелью реки Ассы в ущелье реки Арагви и далее — в восточную Грузию. В наиболее узкой части Ассинского ущелья, в полукилометре от аула Барханов, обнаружены остатки древней стены. По-видимому, она была связана с Воротами Дурдзукия.

Необходимо отметить также интересные сведения, приводимые в дагестанском источнике «Тарихи-Дербенд-наме», при составлении которого использовались древние тексты. В «Тарихи-Дербенд-наме» говорится, что персидский царь Хосров Ануширван, кроме крепостей и ворот в Дарьяльском ущелье и Дурдзукия, построил город Альфун, или Алькун, снабдил его железными воротами и назвал Дарвезен-Алан (Аланские Ворота). Некоторые историки давно сближают упомянутый город Альфун (Алькун) с современным ингушским селением Алкун в ущелье реки Ассы.

В VIII веке укрепленные кавказские проходы продолжают играть важную роль при появлении в Закавказье новых завоевателей — арабов. О том, что племена, жившие за Воротами Дурдзукия, причиняли немало хлопот и неприятностей арабам, рассказывается в летописи «Картлис цховреба». По этим причинам арабский полководец Мерван, разорив и предав мечу Азербайджан, Армению и Грузию, «вступил в Дурдзукетию, опустошил Дурдзукетию и Чартали».

Поход Мервана на север, в сторону дурдзуков, несомненно был одним из эпизодов ожесточенной борьбы арабских завоевателей с Хазарским каганатом, возникшим в VII веке и занявшим довольно большую территорию в низинах Волги, северозападном Прикаспии и северном Дагестане. Первоначально центр Хазарии — город Семендер — находился в Дагестане, где-то на Северо-Восточном Кавказе, быть может, и на территории Чечено-Ингушетии. Основная борьба арабов и хазар развернулась за обладание Дербентским проходом. Хазары старались использовать и другие горные кавказские проходы, лежащие на землях, занятых вейнахами и аланами. Следует полагать, что как вейнахи, так и восточная группа алан, живших на территории Чечено-Ингушетии, находились в союзнических отношениях с хазарами и чаще всего выступали на стороне последних при их вторжениях в Закавказье. Без мирных отношений с хазарами вряд ли могли появиться и долго существовать обширные аланские городища по среднему течению Терека и Сунжи. Как следует из фактов, сообщаемых «Картлис цховреба», вейнахские племена принимали активное участие в борьбе против арабов, что вызвало карательную экспедицию Мервана в Дурдзукетию.

Об устойчивости в этот период старых вейнахских культурных представлений свидетельствует языческий культ предков и вера в загробную жизнь. Современная этнография сообщает нам имена вейнахских божеств, составляющих языческий пантеон: Дела — верховный бог неба, Чача — богиня воды, Села — бог грома и молнии, Тушоли — богиня плодородия и др. По мнению лингвистов, вейнахское племенное название мелхи (малхи) происходит от солнца, бывшего тотемом этого племени (Маьлх-ий — дети Солнца — обитатели ущелья Малхиста). О древнем язычестве вейнахов свидетельствуют также многочисленные факты, известные по этнографическим описаниям (моления и жертвоприношения в праздничные дни, святилища и т. д.). Оно составляло основу дохристианской и домусульманской религии чеченцев и ингушей.

С Христианская религия в соседних странах Закавказья — Грузии, Кавказской Албании и Армении — утвердилась уже в IV веке. С VII века византийские и грузинские миссионеры предпринимают первые попытки внедрить ее среди алан и горских племен Кавказа. Однако в этот период христианская религия не получила распространения. Согласно анонимному арабскому тексту IX века, в страну Дурдзуков был направлен христианский епископ, но эти сведения пока не находят подтверждения в других источниках и памятниках материальной культуры. На территории Чечено-Ингушетии не известны христианские древности, относящиеся к столь раннему времени.

Высшим проявлением и достижением духовной жизни и художественного творчества народов Северного Кавказа является героический нартский эпос, основы которого, как предполагают, были заложены еще в раннем железном веке. Постоянно развиваясь и обогащаясь, нартский эпос окончательно оформился, по мнению специалистов, в эпоху раннего средневековья, в аланский период. В нем нашли яркое и красочное отображение уже начавший распадаться строй «военной демократии», эпоха, насыщенная богатырскими подвигами нартских героев. Почти все народы Северного Кавказа в той или иной степени приняли участие в развитии героического эпоса, в том числе и вейнахские племена средневековья. Нартские сказания у вейнахов существуют до настоящего времени.

На всей территории равнинного Предкавказья, включая и Чечено-Ингушетию, в X—XIII веках происходил дальнейший процесс развития производительных сил, в том числе рост пахотного земледелия, базировавшегося на плодородных почвах. О достаточно высоком уровне земледелия свидетельствуют не только многочисленные находки орудий, зерен злаков (мягкой пшеницы, проса, ячменя) и ям зернохранилищ, но и густота поселений. Арабский географ X века Масуди образно писал, что аланское царство «представляет беспрерывный ряд поселений, настолько смежных, что если кричат петухи, то им откликаются другие во всем царстве благодаря смежности и, так сказать, переплетению хуторов».

Наряду с растущим земледелием важное значение имеет скотоводство, а в приречных поселках (особенно в притеречных) — рыболовство, в частности ловля ценных осетровых пород.

Продолжалось освоение и разработка рудных месторождений, в первую очередь железных. Железо прочно вошло в жизнь северокавказских племен и стало основным металлом для производства орудий, домашнего и хозяйственного инвентаря. Одновременно расширялась разработка месторождений других металлов (медь, цинк, серебро), которыми богат Центральный Кавказ. Богатство и разнообразие рудной базы, производственные традиции и накопленный опыт, многочисленное население, нуждавшееся в орудиях производства и предметах обихода, близость и влияние стран Закавказья — все это создавало благоприятные условия для развития собственного ремесленного производства, отделившегося от земледелия.

Значительного размаха достигло кузнечное ремесло, что подтверждается массой железных предметов (от совершенной кавалерийской сабли до кованых гвоздей), находимых при раскопках. В нартском эпосе упоминаются даже кварталы кузнецов. Повсеместно большое развитие получило гончарное производство, основанное на применении высокопроизводительных гончарных печей и кругов для формовки посуды. Образцом подобной печи может послужить печь у селения Дуба-Юрт, относящаяся к XI—XIII векам.

Анализ археологических материалов позволяет говорить также о развитии ювелирного, специализированного оружейного, ткацкого, косторезного, золотошвейного, камнеобрабатывающего и строительного дела. Продукция этих ремесел представлена в богатом катакомбном могильнике XI—XII веков у станицы Змейской в Северной Осетии.

Крупные средневековые поселения, расположенные близ значительных военно-торговых путей, имели рынки. Здесь было свое местное купечество, ставшее особенно известным к XIII веку. Аланские купцы неоднократно упоминаются в восточных источниках этого времени.

На Северном Кавказе в X—XIII веках зарождаются первые города. В качестве примера можно назвать обширное городище Верхний Джулат в Северной Осетии, недалеко от селения Эльхотово. Длина этого городища около 2 километров. Масуди упоминает аланскую столицу — город Маас (Магас), ничего, однако, не сообщая о ее местонахождении. Поскольку этот город назван вслед за описанием Дагестана, можно предположить, что он находился на территории Чечено-Ингушетии (возможно, это городище Алхан-Кала).

Развитие производительных сил органически связано с возникновением и ростом на Северном Кавказе раннефеодальных отношений. Экономической основой феодализации в равнинных районах Предкавказья была земельная собственность. В X—XI веках определяются главные черты классового общества. Однако институты родовой организации продолжают существовать, придавая экономической и общественной жизни населения типичную для этого переходного периода многоукладность. Появление классового общества у алан неизбежно привело к возникновению раннефеодального государственного образования. В письменных источниках средневековья это государственное образование стало называться Аланией, по имени политически доминирующих племен.

Но Алания не была развитым государством с ярко выраженным централизованным управлением, государственным аппаратом и регулярным войском. Она не имела собственной монетной системы и общегосударственных законов.

Алания занимала обширную территорию примерно от реки Уруп на западе до нижнего течения реки Аргун на востоке. На этой территории жили различные по происхождению и языку племена. Наряду с алано-осетинскими племенами в состав исторической Алании оказались включенными и вейнахи, которые жили в западной части. Восточная часть — Чечня — в Аланию не входила. Восточные авторы Ибн-Русте и Бекри свидетельствуют, что от страны Серир (современная Аравия в Дагестане) до Алании было три дня пути. За это время как раз можно пересечь примерно территорию Чечни. Возможно, что средневековые чеченские общества были политически независимыми или полувассальными по отношению к Алании.

В X веке в Западной части Алании абхазо-византийские миссионеры начали распространять христианство. С начала XI века усиливается христианская пропаганда в горах Центрального и Северо-Восточного Кавказа, проводимая со стороны Грузии. В горах Ингушетии появляются грузинские храмы Алби-Ерды и Таргимский. В XII веке широко известен храм Тхаба-Ерды — наиболее значительный по величине и художественно-декоративной отделке, украшенный рельефными фигурами. Из некоторых грузинских источников известно, что в местности Тхаба-Ерды был даже организован монастырь и кафедра епископа. Здесь же, в Ассинской котловине, еще в 1896 году обнаружили псалтырь, написанную на пергаменте древнегрузинским шрифтом. Древнехристианские памятники, главным образом кресты и их изображения, свидетельствуют о том, что в рассматриваемое время христианство было известно части населения Чечено-Ингушетии.

Вместе с христианством из Грузии в среду вейнахов проникала грузинская письменность. Эпиграфические памятники Тхаба-Ерды датируются XI—XII веками. Этим же временем дат тируется по палеографическим признакам единственная из сохранившихся в Тхаба-Ерды книг — псалтырь. Как псалтырь, так и надписи Тхаба-Ерды выполнены грузинскими письменами и на грузинском языке. В Эгикале же обнаружены следы грузинской письменности более позднего времени. Возможно, какая-то часть вейнахов пользовалась грузинской письменностью, помимо церковнослужебных целей, и для своих бытовых нужд. По-видимому, деловая переписка между грузинской центральной властью и предводителями вейнахских племен, поставщиков военно-вспомогательных войск, велась по-грузински.

Конечно, нельзя предполагать, что среди вейнахов грузинский язык и письменность получили большое распространение. Двуязычие в какой-то степени могло иметь место лишь среди тех, кто бывал в Грузии и общался с грузинами.

При распространении христианства и насаждении элементов грузинской культуры на Северном Кавказе преследовались далеко идущие политические цели. С помощью христианства грузинская феодальная верхушка стремилась вовлечь горцев в сферу своего политического влияния и превратить в вассалов. Поэтому не случайно в XI—XIII веках наблюдается усиление грузинского влияния на племена Чечено-Ингушетии, особенно при грузинской царице Тамаре. В это время отмечается ослабление Алании, и многие горские племена Кавказа находятся в вассальных отношениях с Грузией. О вассальных союзнических отношениях части вейнахов с феодальной Грузией свидетельствует «Картлис цховреба». Так, например, известно, что, когда дагестанские горцы — дидойцы (жители области Дидо) — отошли от Грузии (начало XIII века), царица Тамара направила против бунтующих горцев большое войско во главе с полководцем Иоанном Мкаргрдзени. В горах на помощь Иоанну явились князья дурдзуков с дарами и своими войсками и вместе с ним в течение трех месяцев усмиряли восставшую Дидоэтию.

Наибольшее количество христианских древностей сосредоточено на территории Ингушетии, особенно в Ассинской котловине, которая справедливо считается очагом средневекового христианства вейнахских племен. Здесь расположено много древних памятников, в том числе средневековых, принадлежащих вейнахам. Из них следует выделить склеповые могильники у селений Шуан и Бишт. На могильнике Шуан имеется не менее ста подземных и полуподземных склепов, сложенных из камня на извести и имеющих двускатную кровлю. Длина склепов доходит до 5 метров при высоте 2 метра. Аналогичные склепы составляют крупный могильник у селения Бишт. По принятой периодизации, более древними являются подземные склепы— они относятся к периоду VIII—XIV веков.

Таким образом, подземные и полуподземные склепы Чечено-Ингушетии не только отражают устойчивую преемственность материальной культуры местных племен на протяжении многих столетий, но и содержат в себе истоки будущей склеповой и башенной архитектуры — одного из наиболее ярких проявлений самобытной национальной культуры чеченцев и ингушей.

Наряду со склепами погребения совершались в каменных ящиках, составленных из больших плит наподобие гроба. Такие могильники, датируемые X—XIII веками, известны у селений Памет, Фортоуг, Шуан, Верхний Даттых в Ингушетии. На некоторых могильниках ящики расположены друг над другом в несколько ярусов, что свидетельствует о длительном их функционировании (Памет, Шуан).

Интересно, что погребальный обряд в Ингушетии, связанный с каменными ящиками, имеет некоторые специфические локальные особенности. Они заключаются в устойчивой западной ориентировке погребенных и положении их на правом боку, что нехарактерно для населения территории Осетии или Кабардино-Балкарии.

Средневековые погребения в каменных ящиках известны и на территории Чечни (у аула Хатуни на реке Басс, около селений Гордали, Аллерой и Центорой на реке Аксае, в верховьях реки Шаро-Аргуна и в ущельях рек Гумс у селения Рагета и Хулхулау у селения Харачой).

Характерно, что в рассматриваемое время в горах Ингушетии исчезают катакомбные аланские могильники. По-видимому, аланский этнический элемент в X веке растворился среди преобладающего местного населения и потерял свои важнейшие этнографические особенности. Аланский слой, обитавший в горах Чечено-Ингушетии, постепенно вошел в качестве одного из внешних компонентов в состав формирующихся ингушей и чеченцев.

Если некоторые горные районы оказались с XI века вассально зависимыми от Грузии, то равнинные районы продолжали находиться в политических рамках Алании. Прямое указание на это содержится у Масуди, писавшего, что из страны кумыков попадаешь в страну алан, то есть кумыки граничат с аланами. Тот же Масуди сообщает о династических связях между царями алан и страны Серир — каждый из них женился на сестре другого. Судя по этим фактам, восточная часть Алании в X веке находилась в союзнических отношениях с Сериром (Аварией).

Ко второй половине XII века относятся отдельные факты, свидетельствующие о некотором знакомстве населения Чечено-Ингушетии с представителями Северо-Восточной Руси. По русским летописям, новгородский князь Георгий, сын Андрея Боголюбского, был изгнан с княжения и отправился к родственникам своей матери-ясыни (ясы — русское название алан) на реку Сунжу (Сунджу). В грузинской же летописи «Картлис цховреба» говорится, что князь Георгий находился в резиденции кипчакских царей в городе Сэвиндж. Возможно, что в упомянутом городе жило смешанное ясско-половецкое население, что и внесло разнобой в русскую и грузинскую версии о князе Георгии, ставшем вскоре первым мужем грузинской царицы Тамары.

Кочевники половцы (иначе называемые в источниках кыпчаками) появились на территории Восточной Европы и Северном Кавказе в XI веке. Значительная часть их переселилась на Северный Кавказ, по-видимому, после успешных походов на кыпчакские племена русского князя Владимира Мономаха. Степная часть Северного Кавказа оказалась включенной в Дешт-и-Кыпчак — кыпчакское владение половцев.

Вероятно, между аланским населением Предкавказья и пришельцами-половцами отношения в этот период были далеко не мирными, так как половцы захватили степные пастбища, издавна использовавшиеся горцами для яйлажного скотоводства. Это неизбежно нарушало экономическую жизнь края. Но, судя по некоторым фактам, в XII—XIII веках по политическим соображениям происходит некоторое сближение между аланами и половцами. Во всяком случае, когда царь Картли Давид Строитель (1089—1125 годы) предоставил возможность большой группе кыпчаков переселиться в Грузию, то аланы не препятствовали проходу их через свою территорию.

В начале XIII века Алания уже не была таким сильным союзом, который существовал в X—XI веках. Это не успевшее окрепнуть государство распалось на ряд самостоятельных полуфеодальных владений, враждующих между собой. Яркую картину раздробленности Алании оставил доминиканский монах Юлиан, побывавший на Северном Кавказе в 1235 году. «Сколько там селений, — сообщает он, — столько и вождей, и ни один из них не имеет подчиненного отношения к другому. Там постоянно идет война вождя против вождя, села против села». Отрицательные последствия междоусобицы крайне усугублялись этнической и экономической пестротой населения.

Вскоре все это привело к тяжелой катастрофе, глубоко отразившейся на последующем историческом развитии народов Северного Кавказа. С 1222 года Северный Кавказ стал объектом монгольских завоеваний, сопряженных с длительной ожесточенной борьбой, сопровождавшейся опустошением целых районов, значительными этническими передвижениями, истреблением массы земледельческого населения и уничтожением производственных центров.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 30 – 41