Поземельные отношения в Чечено-Ингушетии

Чеченцы и ингуши начали покидать горы и осваивать плоскостные земли еще в XVI веке, а возможно, и раньше. Освоению плоскости чеченцами и ингушами способствовало то обстоятельство, что на Тереке в первой половине XVI века появляются казаки, известные под именем терских. Часть этих казаков поселилась на возвышенностях (гребнях) между Тереком и Сунжей, положив основание гребенскому казачеству.

Под защитой русских гарнизонов и терских казаков от притязаний султанской Турции и шахской Персии горцы осваивают плодородные земли, создают селения, обзаводятся хозяйством. Чеченцы устанавливают добрососедские связи с терскими казаками. «Казаки, — пишет И. Попко, — держались в своих гребнях благодаря поддержке князей Нижней или Малой Кабарды, землю которых они прикрывали, и приятельским связям с маловоинственными и немусульманскими тогда соседними чеченскими обществами, из которых брали даже себе жен»[1].

Наиболее интенсивное заселение плоскостных земель происходило в XVII—XVIII веках. Процесс заселения этих земель продолжался до 1840 года, когда в Чечне вспыхнуло восстание и часть чеченцев перешла на сторону Шамиля [2].

Многие чеченцы, поселяясь на плоскости, не отказывались от тех земельных участков, которые они имели на старом месте жительства в горах. Все это запутывало и усложняло землепользование в Чечне и Ингушетии.

Кавказская война внесла еще большую путаницу в поземельные отношения горцев. В период этой войны наместники Кавказа пытались декларативным путем разрешить поземельные отношения в Чечено-Ингушетии. Так, главнокомандующий отдельным Кавказским корпусом и наместник Кавказа граф Воронцов, применяя излюбленную тактику «кнута и пряника», в «Прокламаций горским народам» в 1845 году писал, что «религия ваша, шариат, адат, земля ваша (подчеркнуто мною. — Н. Г.), имения ваши, а также все имущество, приобретенное трудами, будет неприкосновенною вашею собственностью и останется без всякого изменения… Начальство будет заботиться о благоденствии вашем и вы ни в чем не встретите нужды, и никогда вас не постигнет никакое бедствие»[3].

Эти слова наместника Кавказа были сказаны в то время, когда здесь обильно проливалась кровь, уничтожались поля, аулы и само горское население. С одной стороны, земли отбирались у горцев, бежавших к Шамилю, а так называемые «немирные» чеченцы высылались царизмом на плоскость, с другой — Шамиль изымал земельные угодья у всех, кто был на стороне России. Часто веками насиженные гнезда горцев уничтожались огнем, а население силою переселялось в новые места. «Во всей Чечне,—писал царский генерал Орбелиани,— не осталось ни одного аула, ни одного двора, которые по нескольку раз не переселялись бы с одного места на другое»[4].

Известный кавказовед Н. А. Смирнов писал, что в это время «царское правительство по-своему распоряжалось плодородными землями на Кубани и Тереке, твердо решив, что они не будут возвращены их законным владельцам… Стоило горцам хотя бы временно в ходе военных действий покинуть насиженные места, как последние объявлялись свободными и немедленно распределялись. Когда чеченцы в процессе борьбы в июне 1840 года на время оставили свои земли и ушли в горы, царские власти немедленно объявили, что чеченцы отказались от своей земли»[5]. Так было не только в период Кавказской войны, но и позже. Многие ингушские и чеченские селения выселялись в Турцию, к чему их подбивала своей провокационной политикой султанская Турция, с одной стороны, а с другой — толкал царизм.

Н. А. Смирнов пишет, что идея выселения горцев из родного Кавказа принадлежала главнокомандующему Кавказской армии князю Барятинскому. «Эта чудовищная мысль, — продолжает Н. А. Смирнов, — была обоснована генералом Милютиным, будущим министром, а тогда начальником главного штаба Кавказской армии, в особой докладной записке, в которой он предложил поселить покорившихся горцев вместо Кавказа на Дону!»[6] «Выселение их с Кавказа казалось наиболее радикальным решением вопроса, поскольку при этом не затрагивались интересы новых владельцев захваченных у горцев земель, и в то же время обеспечивало спокойствие на Кавказе»[7].

Царизм осуществил свою преступную идею «добровольного» переселения горцев в Турцию. Только за 7 лет, с 1858 по 1865 год, переселилось в Турцию более 493 тыс. горцев. Среди них значительную часть составляли чеченцы. Коварную роль в этом переселении сыграла и горская знать, в особенности мусульманское духовенство. Турецкое правительство в свою очередь не оказало особенной помощи переселенцам. Десятки тысяч горцев уже в первые месяцы пребывания в турецких владениях погибли от голода и болезней. Из 247 тыс. переселенцев, прошедших только через Трапезунд к 10 июня 1864 года умерло-19 тыс.

Попав в тяжелое положение и видя обман со стороны турецких властей, многие горцы изъявили желание вернуться на родину. В 1863 году военный губернатор Эривани генерал Астафьев доносил начальству о депутатах-чеченцах, которые заявили ему, «что они никогда бы не: переселились из России, если бы не были обмануты влиятельными людьми, что им не оказывали никакого содействия в Турции, так что они впали в крайнюю нищету, что им отвели для поселения самые нездоровые места и что они желают лучше быть сосланными в Сибирь или умереть на нашей границе, нежели возвращаться в Турцию»[8].

В 1865 году переселенцы писали наместнику Кавказа, что они стали жертвой бессовестного обмана со стороны турецкого правительства. «Мы, — писали они великому князю Михаилу Николаевичу, — гораздо охотнее пойдем в Сибирь, чем будем жить в здешней Сибири… Мы можем избавить многих горцев от гибели своим возвращением… Из нас и так погибла одна треть. Турки говорят, что нам укажут место для жительства, а на указанном ими месте можно только умереть, а не жить»[9]. Сотни чеченцев были готовы даже принять православную веру, лишь бы им разрешили вернуться на Кавказ[10]. Только 5857 чеченцам удалось возвратиться. Многие возвратились на родину только после Русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. [11].

Следовательно, и после окончания Кавказской войны царизм продолжал, по существу, ту же политику истребления горских народов, только более тонкими и изощренными средствами. В значительной степени ответом на эту политику было вспыхнувшее во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов в Терской и Дагестанской областях восстание. Центром восстания оказалась Чечня. В октябре 1877 года это восстание в Чечне было подавлено не только царскими войсками, но и зажиточными горцами. Земли участников восстания отбирались и передавались другим чеченцам или царским чиновникам [12].

Шамиль в свою очередь всех горцев, приверженцев России, истреблял или угонял в горы, а их земли отбирал и объявлял байтумальными, т. е. принадлежавшими имамату. Земли, отобранные у горцев, в том числе и у чеченцев, обычно передавались наибам Шамиля. И если царские генералы огнем и мечом завоевывали Кавказ, то и Шамиль жестоко поступал с теми, кто не признавал его власти. На зверства Шамиля обращали внимание его современники. В 1846 году кадий Магомет Акушенский писал Шамилю: «Ты, кажется, сбился с пути мусульман-суннитов и попал на путь хаварижов (партия которых является самой заблудившейся партией мусульман). Ты творишь наибезобразнейшие из безобразнейших вещей, ты проявил самые плохие стороны по пути ислама, ты создал в Дагестане бойню, о которой уши не захотели слышать и с которой мысль людей не согласилась бы» [13].

Об этих бесчинствах Шамиля и его наибов говорят современники-чеченцы. Так, жители селения Нахчи-Келой Грозненского округа, жалуясь на свое безземелье, в 1892 году писали царским властям: «Во время Кавказской войны имам Шамиль, подступивши к нашему селению, потребовал от наших отцов идти вместе с ним, и они отказались, в то время имам Шамиль убил из них 20 человек и гору, принадлежавшую им — Саракай-Лам, взял в свою пользу»[14]. В 1893 году жители Маршин-кале Грозненского округа писали властям, что еще при наибе Батако Умарове они обратились к нему, чтобы он полюбовно разделил между ними землю. Но он вместо того, чтобы разделить землю, забрал ее себе в личную собственность. После окончания Кавказской войны земля их перешла в казну и отдана «в полное распоряжение старшины Баргиша Акбуматова»[15]. В 1851 году у горцев селений Боматой, Дарги и Агаште* Грозненского округа имам отобрал 5000 десятин пахотной и сенокосной земли. Эту землю он передал чермоевцам, у которых «взамен» взял другую землю, «но с тем, что в случае прекращения его власти на Кавказе», чермоевцы должны были возвратиться на свою землю, а горцам трех вышеназванных селений вернуть их участок. Горцы этих селений приложили к своей жалобе и подлинный документ, подписанный Шамилем. После пленения Шамиля чермоевцы завладели своим участком, но не возвратили 5 тысяч десятин прежним владельцам. В заключение жители трех селений писали, что «мы терпим недостаток в земельном наделе, тогда как чермоевцы, будучи даже политически неблагонадежными, так как первые подняли восстание во время русско-турецкой кампании, пользуются нашим благосостоянием»[16].

В 1859 году, с окончанием Кавказской войны главнокомандующий армией князь Барятинский обнародовал «Прокламацию чеченскому народу». В этой «Прокламации» от имени царя обещалось горцам много льгот и привилегий. В частности, говорилось о том, что царь распространяет на всех чеченцев «свою благодать и попечение» наравне с другими подданными, что каждому горцу беспрепятственно можно исповедовать свою веру, что они будут управляться по адату, шариату и народным судом.

Были и другие пункты в «Прокламации», пронизанной духом лицемерия и колониальной политики самодержавия. Так, в ней говорилось, что каждому чеченцу разрешалось свободно заниматься торговлей и ремеслом на общем основании, что они получат ряд льгот для устройства своего хозяйства и быта.

Однако в этой «Прокламации» закреплялось несправедливое перераспределение земель, один из примеров которого приведен выше. Делалось это в интересах горской верхушки, которую царизм старался привлечь на свою сторону.

Чтобы показать, на какие широкие обещания шло царское правительство в тот момент, когда оно еще не совсем было уверено в прочности своего положения на Кавказе, обратимся еще к одному пункту этого документа. «Все земли и леса на плоскости, где жил чеченский народ до возмущения 1839 года, будут отданы вам в вечное владение», — говорилось в этом пункте, но тут же добавлялось: «исключая тех, которые заняты под укрепления с принадлежащими к ним покосными местами: эти земли навсегда остаются собственностью казны. Те же земли и леса в Горной полосе, которыми народ до возмущения не пользовался и откуда вышел при нынешней покорности, останутся в запасе в распоряжении правительства». Вслед за ограничительным добавлением вновь шли обещания: «… но на них не предполагается поселять ни казачьих станиц, ни чеченских аулов. Вам отведутся земли на каждый аул соразмерно числу жителей, и каждому аулу будет дан акт и план на вечное владение землей». Вслед за обещаниями в этом же пункте вновь напоминалось, что «земли, подаренные правительством, и те из не занятых никем земель, которые впредь могут быть подарены частным лицам за заслуги, останутся навсегда неотъемлемой их собственностью»[17].

Следовательно, эта «Прокламация» от ее первой и до последней строчки была двойственной, неопределенной, ее можно было толковать в любом, наиболее удобном для правительства смысле, который в конечном счете всегда оборачивался против горцев.

Казалось бы, что земельный вопрос, так запутанный Шамилем и царскими властями во время Кавказской войны, наконец будет решен законом — «Прокламацией»: каждый чеченец получит долгожданную землю с выдачей официальных актов и планов для каждого аула.

Однако впоследствии многие пункты «Прокламации» оказались для трудящихся горцев просто мыльным пузырем. Отобранную ранее царизмом землю чеченцам не возвратили. За счет земли, принадлежавшей горским массам, был создан «огромный колонизационный земельный фонд» для раздачи генералам и чиновникам, казачьим и горским верхам, верно служившим царизму [18].

Примечания:

1 И. Попко. Терские казаки с стародавних времен, вып. 1, СПБ, 1880, стр. 5.

2 См. Н. П. Гриценко. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в XVIII — первой половине XIX века. Грозный, 1961.

3 ЦГА Чечено-Ингушской АССР. ф. 32, д. 9. л. 165.

4 Акты Кавказ. Археограф. Комиссии, т. XII, стр. 1254.

Один из царских чиновников в 1869 году писал о бедственном положении горцев: «Случайности войны беспрестанно меняли положение населения, нередко требовали передвижений аулов с одного места на другое; но и на новых местах земли отводились также временно и почти всегда без указания границ владения землями…

Проходили десятки лет, положение горцев не менялось к лучшему». В другом месте тот же автор пишет: «Хотя покорные аулы и получали почти всегда обещания от начальства, что они останутся на тех местах, на которых водворены, но имея перед глазами несколько примеров очищения горских земель для новых казачьих станиц, горцы плохо верили таким обещаниям, тем более, что на категорически предложенный ими вопрос о том, как будут они наделены землей, получались в большей части случаев нерешительные ответы» (П. А. Гаврилов «Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа» (Сборник сведений о кавказских горцах, вып. II, Тифлис, 1869, стр. 1—2).

5 Н. А. Смирнов. Мюридизм на Кавказе. М., 1963, стр. 206—207.

6 Там же, стр. 212.

7 Там же.

8 Н.А. Смирнов. Политика России на Кавказе в XVI-XIV веках. М., 1958, стр. 224-225.

9. Там же, стр. 225.

10. Там же.

11. Там же, стр. 224.

12 ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 415, лл. 42—44.

13 X. М. Хашаев. Общественный строй Дагестана в XIX в. М., 1961, стр. 57.

Гаджи-Али, один из приближенных Шамиля, в «Сказании очевидца о Шамиле» писал: «Я нашел в сердцах этих приближенных и советников (Шамиля. — Н. Г.) только зависть, клевету друг на друга и жадность к приобретению богатств какими бы то ни было способами… Сподвижники Шамиля и его наибы крайне притесняли народ и нисколько не заботились о справедливости и благосостоянии в подведомственных населениях. Они только думали о здешней жизни;, старались обогатиться за счет народа и напрасно проливали кровь мусульман. Их несправедливость, корыстолюбие и притеснение народа достигли, наконец, крайних пределов». «Они завладели всеми сокровищами дагестанских ханов, даже богатствами грузинских князей, не оставили в руках храбрых горцев никакого хорошего оружия; собрали со всей Чечни лучших лошадей — все это брали, прося в виде подарка, или безвинно убивая, чтобы только завладеть» – (Сборник сведений о кавказских горцах, вып. VII, Тифлис, 1873, стр. 7, 73 ).

14 ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 415, л. 198.

15 Там же, д. 609, л. 2.

* Названия чеченских и ингушских селений даны согласно документам того времени.

16 ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 415, л. 5.

17 ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 9, лл. 166—167.

18 Н. А. Смирнов. Мюридизм на Кавказе. М., 1963, стр. 206.

Источник:
Экономическое развитие Чечено-Ингушетии в пореформенный период (1861 – 1900 гг.), Грозный, 1963, стр. 15-22.