Народные восстания в 60—70-х годах XIX века

В результате более чем шестидесятилетней войны, закончившейся только в 1864 году, горцы Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, находились, как уже отмечалось, в исключительно тяжелом положении — количество населения сократилось, экономическая разруха, физическое истощение, нищета и моральная подавленность ощущались повсеместно.

Особо острым и запутанным оказался земельный вопрос. Мелкие аулы и хутора в плоскостных районах объединялись в крупные аулы, однако земельное размежевание не было проведено. Описывая состояние этого вопроса в 60-х годах в Чечне, царский историк Е. Максимов отмечал: «Масса фактов, показывающих всю неустойчивость земельных владений туземцев, несмотря на наши обещания о сохранении за ними прежних земель, убеждала их в невозможности восстановить права на землю».

Для горских народов было создано особое военно-народное управление. Характеризуя его, видный царский чиновник Г. Н. Казбек отмечал: «Нельзя забывать, что оно близко подходит к тому, что называется военным положением, допускаемым в государстве лишь в исключительных случаях». Это была разновидность колониальной системы, созданная для горцев Северного Кавказа и существовавшая с некоторыми изменениями вплоть до 1917 года.

С 1866 года Ингушетия в административном отношении была отделена от Чечни и имела общую границу с ней только в высокогорной части, а по Черным горам и по предгорьям до самой реки Терека между Чечней и Ингушетией были вклинены казачьи наделы.

С 1 июля 1883 года Терская область делилась на три казачьих отдела: Сунженский (в который входила Ингушетия), Пятигорский и Дизлярский — и 4 округа: Владикавказский (осетины), Грозненский (чеченцы), Нальчикский (кабардинцы) и Хасавюртовский (кумыки и чеченцы). В Чечне были ликвидированы Веденский и Аргунский округа.

Включение Ингушетии в состав Сунженского отдела означало полное подчинение ингушей казачьей администрации. Это вызывало неоднократные протесты населения. Только в бурные годы первой русской революции (1905) Ингушетия была выделена в Назрановский округ. Тогда же из Грозненского округа был выделен Веденский округ с центром в слободе Ведено. Границей между Грозненским и Веденским округами служила река Аргун.

Низовым звеном в административно-территориальном устройстве являлось сельское общество, возглавляемое назначаемым сверху старшиной. Крупные аулы были разбиты на кубы (кварталы). Старшина имел помощников по количеству кубов.

Существовавшая судебная система до некоторой степени была направлена на ущемление влияния мусульманского духовенства и поднятие авторитета адатских судов. В округах имелись горские словесные суды, председателями которых являлись царские чиновники (начальники округов), а заседателями — представители зажиточной верхушки местного населения.

Прежде чем приступить к размежеванию аулов (земельных обществ), царская администрация укрупнила их. Каждое земельное общество должно было иметь не менее 300 дворов. Это мероприятие касалось только населения плоскостной части Чечни и Ингушетии.

Созданием на плоскости крупных аулов царизм стремился навсегда покончить с претензиями населения на земли, отрезанные для колониальных нужд. Укрупнение аулов облегчало полицейский надзор и сбор налогов.

Уничтожение мелких аулов и хуторов, гнездившихся в лесистых ущельях Черных гор, и создание крупных аулов на плоскости Чечни задевало интересы различных слоев горцев. Но протесты их оставались без внимания. Ингуши начали волноваться и категорически отказались переселиться с насиженных мест.

Утром 25 мая 1858 года на холме около укрепления Назрань собралось около 4—5 тысяч крестьян. Восставшие напали на укрепление, но были отбиты. В начале июня — конце июля 1858 года имам Шамиль сделал неудачную попытку ворваться в Ингушетию на помощь восставшим.

Население вынуждено было принять все требования колониальных властей.

Руководители восстания (Чалдар Арчаков, Магомет Музуров, Джагустуко Безоев, муллы Башир Ашиев и Урусби Мугаев) были приговорены к расстрелу, замененному повешением «на том самом холме, где был назначен восставшими общий народный сбор»; 33 человека наказаны шпицрутенами и отправлены на каторгу; несколько сот человек сосланы на вечное и временное поселение.

Однако уже в мае 1860 года происходит вооруженное выступление в ауле Беной в Ичкерии (юго-восточная часть Чечни) и в верховьях реки Аргуна (Аргунский округ). Восстание в Ичкерии возглавили жители аула Беной Байсунгур (бывший наиб Шамиля) и Султан-Мурад, а на Аргуне — житель аула Дзумсой Ума Дуев и кадий Атабай Атаев (оба бывшие наибы Шамиля).

То обстоятельство, что волнения крестьян начались в горной Чечне, было не случайно. Жители гор испытывали тяжелый земельный голод. Как показало специальное обследование царского чиновника И. С. Иваненкова (1906 год), в горах Чечни до 40 процентов хозяйств совершенно не имело пахотных и сенокосных участков. Они могли пользоваться только общественным выгоном. При очень мизерном доходе горный житель вынужден был платить высокие налоги. По данным того же Н. С. Иваненкова, средний доход на одно крестьянское хозяйство в России составлял 63 рубля, а у горных чеченцев — только 10 рублей.

При этом налоги и всякого рода поборы росли с каждым годом. При введении подымного налога в 1866 году размер его был установлен для двора на плоскости 3 рубля и в горах 1 рубль в год. «По мере развития русского правления в крае, — говорит царский историк Е. Максимов, — возникали и новые потребности, которые необходимо было удовлетворить при посредстве новых сборов». Эти денежные сборы вводились взамен натуральной аробной (гужевой) повинности вместо воинской повинности на содержание земских и обывательских лошадей для служебных разъездов должностных лиц, на почтовые расходы, на организацию и содержание аульных правлений и местной милиции, на жалованье местному духовенству, на ремонт мостов и дорог и т. п. Облагались налогами и «разными» сборами все хозяйства по уравнительной системе. Однако в расчете на одну десятину земли чеченцы платили в два с половиной раза больше, чем терские казаки, а горные жители соответственно втрое выше, чем чеченцы плоскости, поскольку земля горцев давала намного меньше дохода по сравнению с плоскостными районами.

Историк Е. Максимов говорит, что «натуральные повинности гораздо тяжелее в горах, чем на плоскости». Например, прокладка дорог и поддержание их в исправном состоянии.

Жители гор были наиболее обездолены, они кормились в основном хлебом с плоскости, большую часть своего скота содержали зимой на присунженских и притеречных пастбищах, выплачивая все растущую арендную плату.

Массовые переселения аулов, захват царскими колонизаторами лучших земель под станицы и укрепления, дорого обходившийся режим военно-административной системы управления, тяжесть принудительных работ по возведению укреплений, проведению дорог и прорубке лесных просек, гужевая повинность и разные поборы — все это служило причиной выступления горных крестьян. К крестьянским массам иногда примазывались отдельные лица из верхушечных слоев, потерявшие свои привилегии с падением имамата и надеявшиеся восстановить былое положение.

К июню 1860 года к движению беноевцев присоединились соседние аулы Ичкерии. Восстание грозило охватить всю Ичкерию. В начале января 1861 года против восставших выступили войска под командованием генерал-майора М. Кундухова, которому было приказано разгромить беноевцев, захватить их руководителя Байсунгура, выселить на плоскость жителей аула Энгеной, а другие аулы верхней Ичкерии разорить и жителей расселить по соседним крупным аулам.

В конце января 1861 года в результате жестоких мер, принятых Кундуховым, численного и технического превосходства его войск восстание в Ичкерии было окончательно подавлено, около 15 аулов, причастных к нему, уничтожено. Байсунгур со своим семейством и некоторыми участниками восстания в середине февраля 1861 года попал в руки царского отряда и был предан военно-полевому суду, а Султан-Мурад успел вырваться из окружения и ушел на Аргун, где стал одним из руководителей аргунских повстанцев.

Одновременно с беноевцами в начале мая 1860 года начались выступления отдельных групп жителей в горах Аргунского ущелья. Постепенно восстание принимало угрожающий характер. Начальник Аргунского округа майор Штанге в своем докладе начальнику Терской области жаловался, что аппарата управления в округе не существует, все должностные лица (адъютанты, кадий и народные судьи) разбежались и никто не желает исполнять должности, «не имея ни сил, ни власти, ни средств, необходимых для восстановления тишины и порядка…»

К концу 1860 года царским военачальникам удалось подавить восстание на Аргуне. Но руководителям восстания Уме Дуеву и Атабаю Атаеву снова удалось укрыться в лесистых горных ущельях.

К осени 1861 года новый начальник Терской области князь Святополк-Мирский организовал большую экспедицию против Умы Дуева и Атабая Атаева. В нее были включены значительные военные силы, состоявшие из 15 батальонов пехоты, 7 сотен казаков, одного дивизиона драгун, 10 сотен Терского и Дагестанского конно-иррегулярных полков, 9 сотен постоянной милиции и до 3 дивизионов артиллерии.

Кроме чисто военных мер, Святополк-Мирский ловко использовал против восставших силу давления со стороны верхов плоскостной Чечни. «Эти последние меры, — писал он, более способствовали нашим успехам, чем сила нашего оружия».

14 ноября 1861 года Атабай Атаев добровольно явился в укрепление Шатой и сдался лично Святополк-Мирскому. Окруженный со всех сторон отрядами царских войск, которые продвигались в горные ущелья, прорубая в лесах просеки, лишившийся своих приверженцев, 14 декабря 1861 года явился к Святополку-Мирскому и Ума Дуев. По свидетельству князя, Ума Дуев отличался «замечательными духовными качествами и способностями». Будучи раненым, был взят в плен также Султан- Мурад из Беноя.

Таким образом, к середине декабря 1861 года аргунское восстание было подавлено окончательно. Руководителей восстания немедленно сослали: Атабая Атаева в город Порхов Псковской губернии, Уму Дуева в Смоленск.

Для движения чеченского крестьянства в 1860—1862 годах характерно, что почти отсутствовали религиозные лозунги, хотя оно и было до некоторой степени отзвуком мюридизма и возглавлялось бывшими наибами Шамиля.

Последующие три года прошли без открытых возмущений. Но исподволь зрело новое выступление, которое получило религиозное название зикризм.

Горское крестьянство, доведенное разорительными походами царских войск, поборами и грабежами до полного экономического, физического и морального истощения, искало выход. Представители религиозных кругов призывали искать его под флагом аскетического учения зикризм. Главный проповедник этого учения шейх Кунта Кишиев, выходец из зажиточной семьи аула Элисхан-Юрт нынешнего Гудермесского района, не выпячивал газаватский лозунг священной войны, являвшийся краеугольным камнем воинствующего мюридизма.

Учение Кунты носило внешне чисто религиозный характер. Он проповедовал мир между людьми, любовь к ближнему, взаимопомощь в своих общинах и предсказывал близость часа страшного суда. Вместе с тем Кунта требовал от своих последователей — мюридов — соблюдать шариат, а выход из всех бед, обрушившихся на головы людей, искать у бога, уповать только на его милость. Это учение ярко отражало упаднические настроения.

Последователи Кунты проводили свои групповые сборы зикры (пляска и песнопение) исступленно, шумно, крикливо. Придем имя аллаха в такт ритму своей круговой пляски (чуг) они переделали на непонятное и чуждое Корану «улилах». Это нововведение духовенство объявило еретическим. Для зикристов характерно, что в их рядах были женщины.

Царская военная администрация, в первое время снисходительно смотревшая на «мирное и безвредное» движение зикристов, была встревожена бурным его ростом, а главное — в 1863 году стало ясно, что это движение явно направлено против колониальных порядков и местных феодалов.

В Чечне и Ингушетии было создано тайное зикристское управление под общим руководством Кунта-Хаджи. Движение Кунта-Хаджи столкнулось с колониальной администрацией. Участились убийства русских военных лиц и отдельных старшин. По логике вещей организованная часть населения, состоявшая в основном из участников движения Шамиля, должна была прийти в столкновение с царизмом.

По заданию властей кадии Абдул-Кадыр, Эльмарза, Мустафа Абдуллаев и другие собирали духовных авторитетов, созывали сходы по аулам и устраивали диспуты с Кунта-Хаджи и его векилами по поводу догматов ислама. Все это безусловно вносило раздор в среду верующих чеченцев, отвлекало внимание от основных задач борьбы против царских колонизаторов и местных эксплуататоров.

Кунта-хаджинское движение, опутанное мистицизмом, уповавшее на «божью волю» и «святость» своего устаза, растрачивавшее энергию мюридов на бесплодные зикры, оказалось изолированным от широких народных масс. В условиях новой обстановки, сложившейся в Чечне и Ингушетии, жизнь требовала ярко очерченных лозунгов борьбы за интересы обездоленного

и угнетаемого трудового крестьянства, но зикристские вожаки и их не имели. Движение это было бесперспективно.

Помимо идеологической обработки населения, начальство области стянуло в главный очаг зикристов, в селение Шали, и другие стратегические пункты значительную военную силу. Для удара было выбрано уже испытанное опытом зимнее время, чтобы в случае широкого восстания чеченцы не могли б использовать выгоды природных условий (лес, горы).

3 января 1864 года Кунта-Хаджи и его брат Мавсур были схвачены в Шалинском участке (Аргунское наибство) и немедленно под особым конвоем отправлены через Владикавказ в Новочеркасск.

В середине января 1864 года в селении Шали собралось до трех тысяч мюридов зикра со всей Чечни. К князю Туманову, стоявшему с сильным отрядом войск в Шалинском укреплении (в полутора верстах южнее аула), мюриды посылали три раза депутацию с требованием немедленно выдать им арестованного устаза. Так как Кунта-Хаджи и его брат были арестованы внезапно и вывезены скрытно, мюриды полагали, что они находятся в Шалинском укреплении.

Когда последовал категорический отказ выдать Кунта-Хаджи, фанатичная толпа мюридов, возбужденная неистовым зикром и уверовавшая в помощь аллаха и «божественную силу» отсутствовавшего Кунты, побросав ружья и пистолеты, с обнаженными кинжалами и шашками пошла в атаку на выстроенные в боевой порядок царские войска. Толпа была встречена ружейными залпами и картечью из орудий. Убитыми оказались 164 мюрида, в том числе 6 женщин, переодетых в мужскую одежду.

После шалинского боя (следовало бы сказать бойни), названного чеченцами кинжальным боем, зикризм был воспрещен под угрозой немедленной ссылки всех уличенных в участии в религиозных плясках. По предложению властей, кадии и муллы составили особые правила об «истинных обрядах ислама» и прочитали их во всех аульных мечетях. 18 руководителей зикристов были сосланы в крепости внутренней России на каторжные работы со сроками 5—8 лет и последующим поселением в Сибири, сослали и активных мюридов, уличенных в совершении запрещенного зикра.

Шейх Кунта-Хаджи был отправлен в город Устюжно Новгородской губернии на бессрочное поселение под надзор полиции. Он умер там 19 мая 1867 года.

За активное участие в разгроме движения Кунта-Хаджи многие военные деятели, а также представители местной аристократии, чиновники и верхушка мусульманского духовенства были награждены орденами, медалями и повышенными окладами. В числе награжденных оказались капитан милиции Чеченского округа Довлетмирза Мустафин, полковники Арцу Чермоев и Вагаб Аду. Особо был отмечен полковник Касим Курумов, о котором в реляции начальства сказано, что он бдительно следил за развитием учения зикра, «проникнув в темные замыслы онаго», установил главных деятелей и первым донес начальству о необходимости пресечь повстанческую деятельность зикристов. Получили награды видные муллы Абдул-Кадыр Хордаев, Идик Исламов, Мустафа Абдуллаев и Махмуд Баршиков.

Царская администрация считала, что с расстрелом на полях Шали толпы мюридов и ссылкой на каторгу нескольких десятков зикристов навсегда покончено с учением Кунта-Хаджи. Это был самообман. Движение ушло в подполье. Бесплодное, гнетущее душу аскетическое тарикатское учение зикристов, затемняя сознание забитых нуждой, национальным и социальным гнетом людей, тяжелой гирей продолжало висеть на шее чечено-ингушского народа. Чтобы уничтожить зикризм, нужно было уничтожить условия, породившие его.

В мае 1865 года крестьянин из селения Харачой Ичкерийского округа зикрист Таза Экмирзаев пытался организовать восстание. Он собрал вокруг себя до 70 единомышленников (а по другим данным, до 200 человек) в основном из аулов Харачой, Элистанджи и Хой. Несмотря на уговоры властей и почетных лиц из чеченцев отказаться от затеянного им восстания, 24 мая 1865 года Таза обошел отряд царских войск, преградивших возможный путь движения повстанцев, и на горе Кетыш-Корт (около селения Центарой), в месте традиционных народных совещаний чеченцев, провозгласил себя вождем восстания (имамом).

Власти решили ликвидировать движение Тазы руками «чиновной и духовной» верхушки чеченцев, придвинув на всякий случай войска к узловым стратегическим пунктам. Замысел этот удался. По приказу полковника Головачева даргинский наиб Чомак Ойшиев со своей милицией и авторитетными жителями наибства (участка) продвинулся к селению Центарой и после отказа Тазы распустить свою партию, бросился в атаку. Первый выстрел по восставшим зикристам был сделан главным муллой селения Центарой Арсануко Ходаевым.

Потеряв несколько человек ранеными, Таза отступил в сторону селения Харачой и укрылся в лесу. В течение пяти дней все 14 главарей восстания были арестованы. Военно-полевой суд приговорил Тазу к расстрелу, но этот приговор был заменен 12-летней каторгой и последующей ссылкой на вечное поселение в Сибирь. Наказаны были и остальные активные участники движения. В ауле Харачой с каждого двора взыскали денежный штраф в размере 10 рублей, а жителей селения Элистанджи целиком переселили на Надтеречный участок. Наибу Чомаку Ойшиеву в награду отрезали большой участок земли из надела выселенного аула.

Фанатично настроенный зикрист Таза не был способен стать вождем широкого восстания. Его поддержала только кучка зикристов.

После 1865 года в Чечне и Ингушетии наступает некоторое затишье. Угнетала печальная судьба выселенных в Турцию. Все стратегические пункты были заняты крупными воинскими частями, царская администрация никак не могла решиться на земельное размежевание в чеченском ауле.

Шли бесконечные споры из-за земельных границ между аулами. Массовые жалобы на недостаток земли, особенно от жителей горной полосы, претензии бывших старшин на выделение им особых земельных участков в частное владение ввиду их «исторических прав» как «благородного» сословия — все это волновало широкие массы.

Надо отметить, что поземельное устройство в Чечне и Ингушетии проходило после крестьянской реформы 1861 года в России. Это спасло чечено-ингушское крестьянство от прямого закрепощения по «всероссийскому типу». В отличие от ряда соседних горских народов здесь не существовало крепостного сословия крестьян, но имелось известное количество крестьян-рабов (лаев). Они в основном являлись военнопленными или их потомками и по своему национальному происхождению не относились к чеченцам или ингушам.

В связи с «новым духом времени» по реформе 1867 года были освобождены лай (в Чечне 343 человека и Ингушетии 35 человек).

Не считаясь с острым недостатком земли, царская администрация отрезала в Чечне около 30 тысяч десятин в частную собственность потомственным феодалам и служилой знати за их заслуги перед царизмом. Широкие массы крестьянства с возмущением наблюдали, как насаждаются помещики на их скудных земельных площадях.

Общая площадь лесных угодий в Чечне и Ингушетии, отторгнутых в казенное владение, составляла 225,5 тысячи десятин, кроме того, во владение казачьего войска было передано 33,5 тысячи десятин леса в верховьях бассейнов рек Камбилеевки, Сунжи, Ассы и Фортанги. У горцев остались кое-какие лесные угодья для хозяйственных нужд. Заработки горцев от лесного промысла, составлявшие значительную часть их домашнего бюджета, резко сократились. Массовые штрафы за самовольные порубки леса стали хроническим явлением. Жителям не позволялось селиться в лесной полосе нагорья. Эта мера также сильно ущемила и без того до крайности ущемленные интересы крестьянства.

В аулах горной полосы землепользование не изменилось. Там земельная нужда была намного острее, чем на плоскости. Особенно сильно страдали горцы от круговой поруки (за действие одного отвечало целое общество). Штрафы и поборы, карательные отряды тяжелым бременем ложились на трудящиеся массы.

При всех неурядицах, существовавших в Чечне и Ингушетии в 1860—1870 годах, в аулах шел процесс некоторого экономического и культурного развития, соответствовавший в основном тому процессу, который был характерен для всей пореформенной России. Сказывалось положительное влияние прогрессивных форм ведения хозяйства и культуры русского народа, завязывались мирные отношения между разноязычными народами и постепенно исчезали взаимная отчужденность и недоверие, сложившиеся в период военных лет.

Вместе с тем введение новых порядков, усиливавшийся национально-колониальный и социальный гнет сохраняли напряженную обстановку в аулах. Слишком свежо было прошлое и необычны вновь вводимые порядки.

В начале 70-х годов XIX века возникают слухи о подготовке нового восстания в Чечне. Помимо внутренних социально-экономических причин, известную роль здесь сыграли турецкие агенты, заброшенные на Кавказ. Царские власти были осведомлены о настроениях крестьянских масс в Чечне, Ингушетии и Дагестане и со своей стороны принимали меры к предупреждению восстания. Так, еще в 1872 году было созвано специальное совещание начальников областей при главнокомандующем Кавказских войск для разработки мероприятий против возможных выступлений горцев. На нем решили усилить укрепления в горах, а также сформировать части из наиболее беспокойных горцев Чечни и Ингушетии на своих конях, со своим оружием и вывести их за пределы Кавказа, используя для этого русско-турецкую войну 1877—1878 годов.

К 1877 году такие части были созданы. В апреле чеченский полк направили на закавказский участок русско-турецкого фронта, а ингушскую бригаду — на Балканы.

Однако восстание все-таки вспыхнуло. На другой же день после объявления Россией войны Турции крестьянин из хутора Симсир Зандаковского общества Веденского округа Чечни Алибек-Хаджи Алданов в ночь на 13 апреля 1877 года собрал из разных аулов до 60 человек своих единомышленников и объявил себя главарем восстания. Одновременно выступил против правительства старшина селения Чобахкенерой в Чеберлое Аргунского округа Дада Залмаев. Восставшие приняли присягу «разорвать всякие сношения с существующей властью… объявить себя независимыми и нарушить общий порядок».

Главными сподвижниками Алибек-Хаджи в начале движения являлись: Султан-Мурад из аула Беной, Дада Залмаев из аула Чобахкенерой и Губахан из аула Гуни.

Силы восставших и царских колонизаторов были неравные. Русское командование располагало значительными боевыми средствами, насчитывавшими до 13 200 штыков, 2270 сабель и

92 орудия. Кроме того, во всех стратегических пунктах внутри Чечни и вокруг нее находились укрепления с постоянными гарнизонами. Восставшие же не имели никаких организованных частей. «Это были лишь нестройные толпы, — пишет капитан Вишневский, — плохо вооруженные, необученные и недисциплинированные. Единственное достоинство этих сынов природы — способность к малой войне. Восстание проявлялось в разных местах, но у восставших не было согласованности и общего плана действия».

В первые же дни восстание охватило 47 аулов Ичкерии, с населением до 18 тысяч. В нем принимали участие беноевцы, зандаковцы и другие жители. Восстало также население аула Чобахкенерой в Чеберлое. Наблюдались волнения и в плоскостных аулах.

Размах восстания зависел от того, примут ли в нем участие плоскостные жители Большой и Малой Чечни. Учитывая это, командующий войсками Терской области генерал-адъютант Свистунов 17 апреля 1877 года прибыл в Грозный и распорядился подтянуть войска к путям возможного выхода восставших на плоскость. 19 апреля область была объявлена на военном положении. Одновременно против восставших мобилизовали «благонамеренных» лиц из чиновно-кулацкой верхушки чеченского населения. Руководители восставших со своей стороны рассылали по аулам прокламации.

Первая попытка проникнуть на плоскость была сделана 20 апреля по реке Аксай в сторону Герзель-Аула. Встретив здесь заслон царских войск, Алибек-Хаджи направился через Джугурты на плоскость в сторону Майюртупа.

К этому времени к Майюртупу были подтянуты царские войска под начальством полковника Нурида. Здесь на берегах глубокой лощины реки Хумиг и на прилегающем поле произошло первое крупное столкновение восставших с царскими отрядами. Несмотря на то, что Алибек своим ложным движением к отступлению в горы сумел ввести в заблуждение полковника. Нурида, отчаянные атаки восставших были отбиты. В этом бою повстанцы, по сведениям царских военачальников, потеряли до 200 человек. Боясь новых атак Алибека, полковник Нурид отступил к селению Курчалой, а затем после тревожной бессонной ночи 23 апреля — к селению Герменчук.

Майюртупский бой не ослабил движения Алибека, наоборот, он дал толчок к его росту, особенно в горной полосе. Со стороны селения Гуни сподвижник Алибека Губахан начал нападать на военно-стратегическую дорогу, связывающую плоскость Большой Чечни с крепостью Ведено. Движение захватило аулы Чеберлоя Аргунского округа, несмотря на жестокий разгром аула Чобахкенерой. Полковник Нурид был в панике. Но Алибек-Хаджи проявил непоследовательность и медлительность, а каждый день имел громадное значение в развитии событий.

Царское командование успело перебросить из Владикавказа в Чечню Тенгинский пехотный полк и под его охраной до тысячи солдат запаса, к стратегическим пунктам были подтянуты запасные казачьи части из станиц. Помимо того, усиленно приводились в порядок укрепления, пополнялись их гарнизоны, заготовлялись запасы снаряжения. Одновременно были отпущены средства для подкупа лазутчиков и велась усиленная работа по привлечению на сторону царского правительства верхушечных слоев чеченского населения. Для этой цели с русско-турецкого фронта отозвали генерал-майора чеченца Арцу Чермоева, имевшего большой авторитет среди феодально-старшинских кругов Чечни. Все это значительно укрепило позиции царских властей.

Чеченские старшины, большинство мулл, крупные землевладельцы, кулаки и торговцы, именуемые в документах царских властей «влиятельными туземцами и почетными лицами», занимавшие в начале движения неопределенную, выжидательную позицию, видя все усиливающуюся военную мощь царских войск, начали подавать адреса с заверением в своих верноподданнических чувствах.

На рассвете 28 апреля Алибек подошел к аулу Шали, рассчитывая получить здесь поддержку. Но, несмотря на явное сочувствие восставшим большой части жителей Шали и соседних аулов, старшина Борщик Ханбулатов сумел сколотить кулаков, торговцев, мулл, хаджей, служилых элементов (милиционеров и т. п.) и встретил отряд Алибека ружейными залпами. Повстанцы вынуждены были отступить от Шали к селению Автуры. По пути отхода они случайно наткнулись на казачьи части отряда полковника Нурида, вооруженные новейшим оружием — нарезными берданами, и, понеся некоторый урон, ушли в горы Ичкерии.

Поражение под аулом Шали дало царскому командованию возможность почти полностью изолировать повстанческое движение от плоскостной Чечни и громить его в отдельных разобщенных районах горной полосы.

Алибек, задержавшись на короткое время около селения Гуни, с небольшой группой своих последователей ушел в лесное урочище Симсир, находящееся у истоков реки Ярык-Су в стыке юго-восточной оконечности Ичкерии с Аухом и Салатавией.

В тот день, когда шел бой у аула Шали, под руководством Дады Залмаева восстали аулы Чеберлоя Аргунского округа. Однако и здесь выступление было быстро подавлено.

В дальнейшем военные стычки между повстанцами и царскими войсками происходили исключительно в горной полосе Чечни. Борьба вступила во второй период своего развития.

К началу мая царское командование успело сосредоточить в Чечне значительные воинские силы. В Терской области имелось 28 пехотных батальонов и 6 команд с общим количеством 24 409 человек, 16 казачьих сотен численностью 2261 человек, 11 сотен постоянной местной милиции и 104 орудия. Кроме того, со стороны Дагестана был выдвинут отряд полковника Накашидзе, численностью до 3 тысяч человек.

Расположив отряды в стратегических пунктах плоскости и у выходов с гор, командование Терских войск приступило к действиям против непокорных аулов Ичкерии. Наступление было начато 10 мая с трех сторон: из Ведено через Центарой на Зандак двинулась колонна под командованием начальника Терской области Свистунова, со стороны Хасавюрта на Зандак направилась колонна под начальством полковника Батьянова, а со стороны Дагестана — части под командой полковника Накашидзе.

Но довести намеченную операцию до конца царским войскам не удалось. 14 мая неожиданно восстали салатавские аулы Алмак, Дылым, Костала и Миатлы, населенные аварцами. Принявшему общее командование Свистунову пришлось вместе с Батьяновым всю вторую половину мая заниматься ликвидацией восстания салатавских аварцев. Жители этих аулов были выселены в соседние районы, а 200 человек — главные участники восстания — арестованы и сосланы в глубь России. Нагорный (дагестанский) отряд Накашидзе также был отозван из Чечни и направлен в Дагестан для подавления вспышек восстания в отдельных обществах (Гумбет и др.).

Чувствуя свою возросшую силу, царское командование с этого времени начинает усиливать репрессии против восставших аулов. Сжигание аулов, уничтожение посевов и кормов, захват имущества и скота, массовое выселение жителей в плоскостные аулы — таковы методы, к которым прибегали царские военачальники. «Теперь, по моему мнению, — сообщал 2 июля начальник Веденского округа полковник Авалов генералу Свистунову, — остается одно: действовать силою оружия и не против разграбленной и скрывающейся партии, а против аульных обществ». Свистунов на это 3 июля ответил: «Что же касается мнения вашего… то это мнение я вполне разделяю».

Однако успокоение после жестоких репрессий продолжалось недолго. Потушенный в одном месте пожар восстания вспыхивал с новой силой в другом.

Наряду с усилением карательных мер царское командование запланировало окружить и захватить главарей восстания с помощью местной милиции. За каждого пойманного или убитого повстанца или человека, пытающегося скрытно уйти в лес, была установлена награда в 25 рублей, а за главных абреков — Алибек-Хаджи, Султан-Мурада и Даду Залмаева — гораздо больше. В случае доставления этих абреков живыми возна граждение увеличивалось. Но охотников нашлось мало. План этот провалился.

Алибек не сидел спокойно в Самсырском урочище и не ждал, пока генерал Свистунов купит его голову или сформирует милицию и окружит. Между 17 и 20 июня он из Самсыра ушел со своим отрядом на лесистую возвышенность Кожелгендук, близ аулов Алерой и Шуани.

Высота с боем была взята отрядом полковника Батьянова, и Алибек отступил обратно в Самсырский лес. После кожелгендукского боя Свистунов решил отказаться от попытки уничтожить повстанческие группы до осеннего листопада и занялся подготовкой войск к будущим действиям в лесных условиях. Попутно он пытается противодействовать влиянию эмиссаров- подстрекателей и пресекать проявления открытой непокорности населения путем ареста «наиболее вредных людей в неблагонадежных аулах».

Решено было преследовать повстанцев небольшими командами охотников. В эти партизанские команды входило от 100 до 200 человек под начальством надежных офицеров. Они охраняли важнейшие пути по Аргунскому и Хулхулаускому ущельям.. Капитан Вишневский писал: «Дни и ночи ходили люди по 2—3 человека сначала по дороге, затем углублялись все более и более в глубь леса. Над всякими чинили свой собственный суд — просто говоря, отправляли на тот свет. Эта партизанская команда навела на окрестных жителей такой страх, что они не осмеливались появляться ближе 6—7 верст от, дороги. Мера была крутая, жестокая, но весьма действенная; кроме того, из этих партизанов вырабатывались надежные проводники, в которых у нас ощущался сильный недостаток».

Таким образом, царское командование с этого момента приступило к новым методам борьбы, но не столько с повстанцами, сколько с населением, укрывшимся в лесу, чтобы спасти свою жизнь и имущество от войск, конфискующих по аулам продовольствие и мобилизующих жителей на прорубку лесных просек, прокладку и ремонт дорог, перевозку воинских грузов.

Между тем Алибек со своими сподвижниками не сидел на одном месте. В конце июня он перебрался на возвышенность Эртин-Корт, около селения Гуни. Это движение Алибека послужило сигналом к вспышке восстания в западной части Ичкерии— в аулах, расположенных в верховьях реки Басс. «1 июля жители бассовских аулов Хатуни, Махкеты, Таузен и Агишты, руководимые махкетинским жителем Абдул-Хаджи, подняли значки (флаги. — Ред.) и, собираясь толпами у мечетей, начали петь зикру. Следовавшая в этот день из Ведено в Шатой через аул Махкеты аргунская милиция под начальством коллежского регистратора Хабайлы Курбанова «была встречена выстрелами и принуждена шашками прокладывать себе дорогу».

Возмущение бассовских аулов ободрило жителей Аргунского округа, а также Даргинского участка Ичкерии. К восставшим присоединился царский старшина селения Махкеты — Тангий, который смастерил себе флаг и объявил наибом имама Алибек-Хаджи.

Для подавления восстания бассовских аулов срочно была направлена сильная колонна войск из Ведено, а в поддержку ей из Шали вверх по реке Басс двинулась часть Воздвиженского отряда. Кроме того, были приняты меры против возможных выступлений жителей аулов Большой и Малой Чечни, а также Аргунского округа. Веденский отряд князя Авалова сжег главный аул ущелья реки Басс — Махкеты. 135 главных защитников восстания было арестовано. На обратном пути в Ведено у лесистого оврага Арджи-Ахк Алибек с 50 повстанцами напал из засады на отряд Авалова и отбил арестованных махкетинцев. Но конвой успел перебить 20 человек из арестованных.

В результате все ущелье реки Басс оказалось в руках Алибека. Он устроил завалы, поставил пикеты и заставил разойтись по домам милиционеров, охранявших хулхулаускую дорогу. Но царские войска повторно сожгли Махкеты, Таузен и Хатуни, вытоптали посевы.

Алибек со своим отрядом в ночь на 12 июля перешел в Чеберлой, который на этот раз почти весь поднял восстание. Брожение перебросилось на соседние районы Аргунского округа.

На подъем новой волны восстания отчасти повлияли слухи о поражении русских войск на турецком фронте. Возникли слухи о движении турецких войск под командой сына Шамиля Мухаммеда от Черного моря через Сванетию на Северный Кавказ.

Пока в Аргунском округе шла безуспешная борьба повстанцев во главе с Умой Дуевым против отряда царских войск, Алибек поднял новое восстание в бассовских аулах. В первых числах августа наметилось также оживление движения повстанцев в основной, восточной части Ичкерии. Сигналом к этому послужило выступление жителя селения Центарой Сулеймана, объявившего себя наибом Алибека.

Большую активность проявил и сам Алибек. Из бассовских аулов он в ночь на 8 августа перебрался в восточную Ичкерию на соединение с Сулейманом, а для того, чтобы ввести в заблуждение сторожившие его отряды, беспрерывно маневрировал между ними.

Нависла угроза переноса действий повстанцев на плоскость Большой Чечни, поэтому стали приниматься срочные меры к укреплению Шалинского отряда. На качкалыкские аулы двинулся отряд полковника Батьянова из Хасавюрта. Все аулы Большой Чечни были разбиты на группы по два-три или четыре села в каждой, которые обязаны были совместно охранять свои земли от проникновения повстанцев.

Все эти меры оказали заметное влияние на население: так Большая Чечня не решилась принять участие в восстании. В то же время командование Терской области стягивало новые войска, беря в тиски Большую Чечню и готовя удар по Ичкерии, где с появлением Алибека быстро нарастала волна восстания. К 13 августа оно охватило всю Ичкерию.

Для руководства боевыми операциями в Ичкерии был назначен помощник начальника Терской области генерал-майор Смекалов, который отличался исключительной жестокостью. Он получил широкие полномочия. Смекалов прибыл в Ведено 12 августа.

В это время восставшие во главе с Алибеком заняли хребет Гамер-Дук в двух верстах к востоку от крепости Ведено, а старшина из аула Махкеты Тангий оседлал дорогу из Ведено в Эрсеной (Сержень-Юрт). Даже аул Дышне-Ведено, находящийся в полутора верстах от крепости Ведено, поднял восстание, и жители его, укрыв свои семейства, имущество и скот в лесу, приготовились к бою. А «почетные» люди этого аула со своими семействами укрылись в крепости.

Отряды Смекалова сожгли многие аулы Ичкерии, уничтожили посевы хлеба и покосы, со всех аулов были взяты аманаты.

Алибек и его сподвижники после тщетных попыток оказать сопротивление отрядам царских войск укрылись в лесном урочище Самсыр. Отсюда Алибек через своих агентов объявил ичкеринцам: «Я разорил вас, не надейтесь более на меня, пособить вам не могу; делайте теперь, что знаете, я с Султан-Мурадом ухожу».

Это было трагическое, но честное заявление. Слова насчет «ухода» куда-то, конечно, — нехитрая попытка замаскировать свои намерения. На самом деле в это время Алибек готовился к зимовке в Самсырском урочище и заготовлял продовольствие для своего отряда.

Карательные действия сильных и хорошо вооруженных царских отрядов в восточной Ичкерии и Аухе произвели ошеломляющее действие на беззащитное население. «Вся Ичкерия, — доносил Смекалов, — с семействами и имуществом переселилась в леса, делаются затруднительными всякие требования, обращаемые непосредственно к жителям; говорить и приказывать не с кем и некому».

С 25 августа действия против повстанцев были перенесены к бассовским аулам, выступавшим под руководством Умы Дуева. Именно от него исходила главная опасность для плоскостных районов Большой Чечни.

К этому времени борьба с восстанием в Чечне вступает в свой завершающий период. В связи с наступлением в горах холодной осенней погоды семейства, оставшиеся без домашних очагов и ряд месяцев скрывавшиеся в лесных трущобах, переживали большие лишения. Это, помимо всего прочего, влияло на моральное состояние повстанцев. Вот как описывает Смекалов несколько семей махкетинцев, сдавшихся на милость победителей: «…в 9 часов вечера появилась печальная процессия оборванных и истомленных людей, сопровождаемых кучей голых ребятишек и порядочным стадом скота. Женщины говорят, что вот уже полтора месяца они жили под корнями чинара».

В результате тяжелых потерь, понесенных в июле и августе, изолированные со всех сторон от основных районов Чечни и зажатые в лесах, повстанцы в условиях наступившей зимы уже не могли оправиться. Все шире разгоравшееся восстание дагестанского крестьянства слишком запоздало. Оно не смогло вдохнуть новую силу в движение чеченского крестьянства.

Однако в связи с восстанием в Дагестане опасения нового подъема повстанческого движения в Чечне, особенно в плоскостных районах, усилились. Это наложило свой особый отпечаток на действия царского командования на завершающем этапе борьбы.

Отряды взяли в строгую блокаду повстанческие группы и их семьи, укрывавшиеся в лесных трущобах, изолировали их от населенных пунктов, требовали покорности не индивидуальной, а целыми аулами. Партизанские и охотничьи команды делали внезапные рейды в глубь лесов, настигали там скрывавшихся повстанцев и их семейства, беспощадно расправлялись с ними, забирали имущество и скот. Окруженные и затравленные в лесных трущобах жители бассовских аулов после упорной борьбы и больших потерь через три недели вынуждены были сдаться. Население аулов Махкеты, Таузен, Хатуни и Элистанджи было поголовно выселено на плоскость. Оно лишилось аулов, посевов, почти всего скота и имущества.

После разгрома повстанцев в урочище Букказе 23 сентября Ума Дуев с небольшой группой ушел в аул Химой Шароевского общества и там встал во главе восставших. Это выступление было связано с восстанием в соседнем Чамалалском обществе Дагестана. Подавить движение в Химое было поручено аргунскому отряду под командой полковника Лохвицкого.

Когда было покончено с бассовскими аулами, Веденскому отряду Смекалова и хасавюртовскому — Батьянова предложили покончить с группой Алибека в урочище Самсыр. Решено было запереть все выходы из этого урочища и разгромить последнее его убежище.

События, связанные с разгоревшимся восстанием в Дагестане, подхлестывали царских командиров. Начальник Дагестанской области князь Меликов настойчиво требовал двинуть отряд Смекалова из Ведено на помощь ему в Северный Дагестан.

Разбитый царскими карателями Алибек укрылся в лесных трущобах горы Цанта-Тау и оттуда с 60 повстанцами в середине октября перебрался в Дагестан. Закончить операцию по очистке Самсырских и прилегающих лесных урочищ было поручено отряду полковника Батьянова, что он и выполнил до- 15 октября.

В это время Ума Дуев, отступивший 21 сентября из урочища Букказе в Аргунский округ, сделал энергичную попытку поднять население Шатоевского участка. Он успел поднять восстание в селении Химой. В октябре Ума был вытеснен из Аргунского округа отрядом полковника Лохвицкого и ушел в Андию.

Таким образом, к середине октября восстание чеченцев под руководством Алибек-Хаджи Алданова и Ума-Хаджи Дуева было окончено. 16 октября 1877 года Свистунов телеграфировал главнокомандующему, что область «совершенно очищена от мятежников» и военные действия прекращены.

Главные руководители движения скоро попали в руки царских властей: Ума Дуев с сыновьями был захвачен при разгроме восстания в аулах Тилитль и Согратль Дагестанской области. 27 ноября добровольно явился к начальнику Веденского округа князю Авалову и сдался Алибек-Хаджи, не желавший, чтобы по его вине страдали аулы Ичкерии. Был арестован также чеберлоевец Дада Залмаев, а Султан-Мурад беноевский и Сулейман центароевский сумели уйти в Турцию.

Временный военно-полевой суд, заседавший в городе Грозном 4—6 марта 1878 года, из 17 человек, привлеченных к ответственности, 11 человек приговорил к смертной казни через повешение. В числе приговоренных были Алибек-Хаджи Алданов, Ума-Хаджи Дуев и его сын — прапорщик конвойной сотни императора, Дада Умаев, Дада Залмаев. Из остальных обвиняемых один (Шихмирза Шихалиев) был осужден на бессрочную каторгу, трое — к 20 годам каторги, а двое — оправданы. 9 марта 1878 года в 6 часов утра в городе Грозном на ярмарочной площади приговоренные были повешены.

Еще 8 августа 1877 года, в период ожесточенной борьбы, генерал Свистунов в весьма секретном письме начальнику Веденского округа Авалову писал: «Между нами будь сказано: меры снисхождения пока неизбежны; общий же со всеми расчет будет потом». Действительно, такой «расчет» Свистунов и его подручные сделали. Жители многих аулов целиком были выселены на плоскость, а часть — во внутренние губернии России. Учесть всех выселенных трудно, но исчислялись они сотнями. В августе 1877 года было отправлено через Харьков на север России около 150 человек жителей аулов Зандак и Датых Веденского округа. Всю осень 1877 года продолжалось выселение небольшими партиями, а весной 1878 года совместно с дагестанскими семействами было выселено из Терской области на север 110 семейств.

Однако после подавления восстания 1877 года и последующих репрессий царизма крестьянство Чечни и Ингушетии не умиротворилось. Борьба против колониального, национального

и классового гнета помещиков, местных феодально-чиновничьих верхов, духовенства и растущих торгово-кулацких элементов продолжалась. Правда, после 1877 года вплоть до 1905 года в Чечне и Ингушетии не было больших массовых выступлений трудящихся. С этого времени борьба против царизма и его приспешников приняла форму так называемого кавказского абречества.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 123 — 141.