Предпосылки присоединения

Предпосылки присоединения Чечни и Ингушетии к России создавались в процессе складывания русско-кавказских отношений и постепенного включения отдельных частей Кавказа в состав России. В этом процессе, естественно, зарождались и постепенно укреплялись также русско-чечено-ингушские отношения.

Уже в последней четверти XVIII века чеченцы и ингуши отдельными аулами и обществами неоднократно обращались к местным представителям русских властей с прошениями о принятии их в подданство России, клятвенно обещая верно служить ей. Такого рода присяги и обещания давали, в частности, жители Большой Чечни, хаджи-аульцы, атагинцы, алдинцы, гехинцы, шалинцы и другие чеченские, а также ингушские аулы и общества, которых сильно притесняли феодальные правители соседних народов, да и казачьи верхи станиц.

Анализируя многочисленные присяги, прошения и разнообразные клятвенные обещания, необходимо учесть следующие их черты.

Во-первых, все эти документы пронизаны духом эпохи и неизбежно отражают концепцию их составителей — представителей тех же царских властей, чиновников и переводчиков (главным образом из кумыков) или представителей местных социальных верхов. Поэтому такие документы похожи один на другой, носят, особенно по форме, подобострастный характер, вполне соответствующий монархическому мировоззрению царских чиновников и местных феодалов.

Во-вторых, несмотря на подобный характер документов, весь их смысл состоит в том, что они в целом отражают основную, ведущую тенденцию объективного развития исторических событий и обусловленных ими настроений народа, желавшего жить в мире и дружбе с соседними народами — горцами, русскими переселенцами и казаками, пользуясь защитой могущественной России.

В-третьих, из этих наивно-монархических документов ни в каком случае нельзя делать вывод, что чеченцы и ингуши, как и все остальные нерусские народы, добровольно принимали самодержавно-крепостнические и колонизаторские порядки и деспотическую власть царизма, давая обещание пассивно-примиренчески терпеть его гнет. Наоборот, подобно другим народам Кавказа они активно боролись против жестокого царского гнета и произвола.

Но вековые мирные связи с переселенцами и казаками усиливали известное тяготение чеченцев и ингушей, как и их соседей, к России. Передовые люди все больше убеждались, что в составе могущественной России, вопреки царскому гнету, они будут иметь защиту, особенно в лице передовых демократических слоев великого русского народа.

В-четвертых, неоднократные официальные присяги и разного рода обращения чеченцев и ингушей к представителям царизма о своем признании русского подданства с самого начала русско-чечено-ингушских отношений и вплоть до 1810 года для ингушей и 1859 года для чеченцев так и не получали силу юридического закона. Да и не было государственного акта о присоединении Чечни и Ингушетии к России. Поэтому на протяжении ряда веков присяги чеченцев и ингушей служили лишь как бы гарантийными актами о дружном, добрососедском отношении с русскими, об их мирном сосуществовании. Но эти присяги, хотя они периодически и нарушались, все же бесспорно способствовали сближению Чечни и Ингушетии с Россией.

И, наконец, в-пятых, нельзя не отметить во имя исторической правды и тот факт, что присяги чеченцев и ингушей отчасти появлялись не без определенного нажима и угрозы со стороны царских властей, а также и по тактическим соображениям местных социальных верхов.

Царские колонизаторы при малейших протестах чеченцев и ингушей против произвола и жестокости прибегали к насильственным, кровавым методам борьбы, ультимативно требуя присяги о беспрекословной покорности. Под страхом такой угрозы местные феодалы (даже антирусски настроенные) договаривались со своим подвластным народом дать присягу о верности, выжидая, однако, удобного времени, чтобы ее нарушить. И, действительно, отдельные владельцы присягу легко нарушали. Это в свою очередь приводило к возобновлению притеснений со стороны царизма. Царские палачи за «провинность» одного феодала или группы людей сурово наказывали всех, огульно обвиняя их в разбоях, воровстве и бандитизме против русских, не считаясь с мирным и дружелюбным в целом настроением и поведением чечено-ингушских низов, с их добровольным желанием и стремлением жить в составе России.

Таким образом, в процессе формирования исторических предпосылок присоединения Чечено-Ингушетии к России сочетались два начала: добровольное со стороны народных низов и насильственное, навязываемое народным низам царскими колонизаторами и верноподданно настроенными представителями местных социальных верхов. При этом царизм действовал методом своей излюбленной политики «разделяй и властвуй».

Результатом такой политики явился исторический акт окончательного добровольного присоединения Ингушетии к России в 1810 году. В соответствии с этой политикой командование царской армии на Кавказе 5 июня 1810 года, спровоцировав стычку ингушей и чеченцев у стен Владикавказской крепости, решило проявить «заботу» о ингушах и принять их в подданство России.

Главнокомандующий кавказскими войсками генерал Торма сов поручил генералу Булгакову и коменданту Владикавказа генералу Ивеличу «войти в положение ингушей и воспользоваться сим случаем к преклонению народа сего на вечное подданство Всероссийской империи… и если они согласятся быть верноподданными России, тогда расположить у них одну роту с орудием от Владикавказского гарнизона» для защиты их, а также «сие не менее для нас может быть полезно в рассуждении того, что они будут служить, имея у себя воинскую команду, преградою для чеченцев и будут удерживать их партии от хищничества». Поэтому Тормасов предписал Булгакову «сколько возможно стараться наклонить ингушский народ на подданство России, представя им все выгоды, какими они могут пользоваться, будучи под покровительством всемилостивейшего государя императора».

В соответствии с этим распоряжением новый комендант Владикавказа Дельпоцо от имени русского командования заключил официальный акт с представителями ингушского народа о добровольном присоединении Ингушетии к России. Акт этот подписан во Владикавказе 22 августа 1810 года и состоял из 20 статей, отражающих, с одной стороны, настроение и желание ингушей действительно добровольно войти в состав России, а с другой — принципы великодержавно-русификаторской и колонизаторской политики царизма.

Первая статья гласила: «…отныне на вечные времена мы — ингушский вольный и ни от кого независимый народ… вступаем добровольно в совершенное верноподданническое состояние». В остальных статьях изложены те обязанности, которые берут на себя ингуши, вступив в подданство России. Они обязуются, в частности, «всех врагов России считать своими врагами и с ними не заключать мира и для борьбы против них по надобности в помощь русским войскам выделить от себя войско в 1000 человек, которое должно находиться на довольствии России. Дружественные же с Россией народы считать своими друзьями и жить с ними в мире и дружбе. При обнаружении попыток враждебных России партий организовать набеги на русские позиции немедленно о том донести русским властям и в случае потребности отбивать эти набеги вместе с русскими войсками. Если же кто из своих окажется изобличен в связи с подобными партиями и в способствовании их набегам против русских, то таковых немедленно поймать и отдать в распоряжение русского командования. То же, но с конфискацией имущества и передачей русским властям семейства, следует сделать в отношении тех из ингушей, которые осмелятся убить российского солдата, купца и другого российского верного подданного» или даже ранить кого-либо из них или же будут скрывать врагов России у себя.

Ингуши обязуются впредь кабардинцам, чеченцам и другим мусульманским народам, а также владельцам «податей отнюдь никаких не платить (как было до сего)», в противном случае «российское начальство имеет с ними поступить, яко с врагами своими». Так же будет и в том случае, если ингуши допустят у себя пропаганду и введение мусульманских законов и строительство мечетей. Всех тех, кто попытается уговорить ингушей отказаться от русского подданства и быть в союзе с ними против России, «тотчас же переловить и доставить в руки российского начальства», а если кто поступит не так, «тогда подвергнем себя все без изъятия наказанию яко изменники и нарушители общего спокойствия».

Ингуши далее обязуются без согласия русских начальников из своих мест (из Назрани) не переселяться никуда, а при нарушении понести строжайшее наказание.

В случае нарушения ингушами данных обязательств и клятв верности России они становятся «изменниками и бунтовщиками», и русское начальство вправе поступить с ними, «как с своими неприятелями».

Для самозащиты ингуши обязуются принять в свое селение русское войско, обещая бесплатно, на своих подводах возить для него провиант из Владикавказа, «дрова доставить к их жилищу, больных солдат отвозить в крепость Владикавказскую», а «для построения жилищ оному войску доставить потребный строевой лес и прочие потребности», этому войску не причинять «никаких обид, притеснений и озлоблений…»

В залог исправного исполнения всех обязательств подписавшие акт представители ингушского народа обещают прислать 6 человек аманатов по выбору русского командования и дают «клятвенное обещание» следующего содержания:

«Мы, нижепоименованные, ингушского народа почетнейшие люди, приложившие перстные свои печати в том, что данный нами генерал-майору Дельпоцо обязательный акт в 20-ти статьях мы должны исполнять свято и нерушимо, быть в вечном подданстве великого российского государя императора Александра Павловича и наследника его, который назначен будет, а буде нами или кем из общества нашего учинится тому противное, тогда обязуемся мы ответствовать по силе того же акта, в заключение чего пред всемогучим богом и почитаемым нами за святость кумиром Гольерд клянемся под знаменем его императорского величества». Далее следуют подписи.

Генерал Дельпоцо в свою очередь от имени русского правительства дает ингушам «акт в поручительстве о том, что российское начальство по воле и милосердию всемилостивейшего государя будет всегда готово оказывать им в полной мере справедливость, защиту, выгоды и преимущества», перечисленные в 10 пунктах. В них содержится обещание при верности ингушей защищать их от внешних врагов, для чего русское войско разместится в Назрани. За ингушами признавалось право беспрепятственного пользования законами своей веры идолопоклонения, землями и лесами по правому течению Терека, продажи своих продуктов и изделий во Владикавказе.

Далее ингушам обещали рассматривать и удовлетворять их справедливые просьбы и жалобы на основе правосудия, их аманатов (6 человек) содержать «на казенном коште». В акте сказано, что ингушское войско в 1000 человек, снаряженное для борьбы с внешними врагами, будет находиться на русском довольстве. И, наконец, представитель царских властей обещал, «ежели будут приезжать к ним (ингушам. — Ред.) по куначеству чеченцы, карабулаки и прочие народы не для какого злого умысла для России, но для извещения и осторожности их от неприятелей, таковой прием сих приезжающих не ставить им в вину».

Так был оформлен акт присоединения Ингушетии к России, о чем главнокомандующий русскими войсками Тормасов 2 сентября 1810 года донес царю: «Я получил рапорт от коменданта Владикавказской крепости генерал-майора Дельпоцо от 23 числа августа, что ингушский народ вступил охотно в вечное подданство вашего императорского величества и 22 числа минувшего августа во Владикавказской крепости приведен на верность к присяге».

В силу сложившихся исторических условий присоединение Чечни к России произошло в результате кавказской войны, длившейся вплоть до 1859 года. Интенсивные военные действия начал назначенный в 1816 году главнокомандующий Кавказским корпусом, наделенный неограниченной военной, гражданской и дипломатической властью, генерал А. П. Ермолов. В течение десятилетнего пребывания на Кавказе он руководствовался в своей деятельности девизом: «Кавказ — это огромная крепость, защищенная полумиллионным гарнизоном. Штурм ее стоит слишком дорого, поведем же осаду».

И началась мучительная, изнурительная осада этой «крепости», важной и неотъемлемой частью которой являлась Чечня. Для ее покорения Ермолов разработал особый план, с учетом характера местности и населения. Суть этого плана он выразил в следующих словах: «Не прежними средствами, вводя войска в землю незнакомую и когда все чеченцы соединяются для защиты жен, детей и имущества, можно смирить их; надобно отнять способы к набегам (то есть к борьбе с колонизаторами.— Ред.) и к хищничествам (то есть к нанесению материального ущерба колонизаторам. — Ред.), соединив во власти своей все, что к тому им способствовало (то есть лишить всяких возможностей сопротивления. — Ред.). Надобно по р. Сунже занять все земли, удобные к возделыванию, и пастбищные места, на которых во все зимнее время укрывают стада свои от жестокого в горах холода.

Устроив на Сунже крепость неподалеку от деревень их, удобно будет внезапные делать нападения, ибо не могут они предворены быть о намерении и угадывать оныя, как прежде, по немедленному сбору войск из многих мест. Оттеснив их ближе к горам и в беспрерывном содержа страхе, можно заставить их помышлять о собственной защите более, нежели о нападениях, которые тем затруднительнее сделают, что надобно будет далеко проезжать позади цепи постов наших».

Почти вся территория Чечни была покрыта тогда густыми непроходимыми лесами, служившими надежными естественными укреплениями для непокоренных чеченцев в их упорной борьбе с царскими колонизаторами. Чеченские аулы простирались вплоть до самого Терека. Согласно своему плану, Ермолов решил выбить чеченцев с их насиженных мест, прижать к горам, лишить плодородных полей и пастбищ и тем самым покорить всех до единого.

По направлению к главным опорным населенным пунктам чеченцев по всей их территории началась рубка лесов, в результате образовались обширные просеки, в конце которых основывались крепости, соединившиеся между собой и русским центром Предкавказья — Владикавказом — рядом параллельных укреплений, стоящих у самых проходов в горы.

Уже в 1817 году в верхнем течении реки Сунжи было построено укрепление Назрановское, а в 1818 году в низовьях Сунжи основана первая на территории Чечни крепость Грозная. «В чеченской земле, — писал Ермолов, — приступлено к построению крепости, которая по положению своему, стесняя жителей во владении лучшими землями, стоя на удобнейшей дороге к Кавказской линии и недалеко от входа чрез урочище Хан- Кале, названа Грозною».

С построением Назрановского укрепления и крепости Грозной вся плодородная долина Сунжи и выход из гор на равнину через Ханкальское ущелье оказались под контролем русского командования. Согласно начатому курсу, в 1819 году у кумыкского аула Эндери появилась новая крепость — Внезапная, которая соединялась с Грозной рядом укреплений и охраняла проход в Салатаевские горы. Таким образом, пути из горной Чечни на Кумыкскую плоскость также оказались в руках царских войск.

Так, постепенно окружая живших между реками Тереком и Сунжей чеченцев плотным кольцом крепостей и укреплений, глубоко проникая в лесные дебри, царские войска изгоняли чеченцев за Сунжу.

«Строительство новых укреплений, — пишет А. В. Фадеев, — сопровождалось уничтожением горских аулов и насильственным переселением их жителей, вырубкой лесов и садов, принудительным привлечением местного населения к постройке военных дорог и мостов. Малейшее уклонение от этих повинностей влекло за собой конфискацию скота и другого имущества в порядке штрафов и контрибуций. Открытое сопротивление жестоко подавлялось силой оружия в ходе карательных экспедиций. При этом репрессии осуществлялись по принципу круговой поруки — население всего аула или даже целого района расплачивалось за действия небольшой группы односельчан или соплеменников».

Грозный Ярмул, как называли Ермолова горцы, требовал от своих подчиненных «почаще тревожить чеченцев как в Хан- Кале, так и на стороне Аргуна… схватывать людей, скот, лошадей, сжигать хлеб, сено, одним словом, наносить им сколь возможно более вреда».

Для карательных целей Ермолов то и дело снаряжал и посылал военные экспедиции в разные районы Чечни под руководством опытных и жестоких военачальников. Эти военачальники ревностно выполняли предписания своего главнокомандующего: безжалостно уничтожали аулы, истребляли их жителей и таким путем шаг за шагом отвоевывали территорию чеченцев, требуя от них беспрекословного подчинения.

Из рапортов руководителей карательно-экспедиционных команд, действовавших против чеченцев, узнаем, как тот или иной аул превращен в пепел, жители сдались без выстрела, собранный хлеб, стоги сена сожжены, скот и бараны отогнаны, имущество разграблено.

Колонизаторские методы царизма в обращении с горцами вызывали чувство негодования и осуждения у передовых людей России. Один из них, служивший в Отдельном кавказском корпусе, Н. Н. Раевский писал: «Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами». Он же отмечал, что царские генералы «мстили целым племенам за вину нескольких лиц». Резко осуждал колонизаторскую политику царизма на Кавказе и великий русский поэт А. С. Пушкин. Он писал: «Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены».

Разные социальные силы горцев, в том числе и чеченцев, были недовольны политикой царских генералов на Кавказе и выжидали подходящего момента, чтобы от глухих пассивных брожений и протестов, от отдельных стычек перейти к открытой всеобщей вооруженной борьбе против царских колонизаторов. Такой момент вскоре наступил.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 90 – 96.