Первые годы на чужбине

Для контроля над спецпереселенцами, расселенными на территории Казахской ССР, было организовано 488 спецкомендатур НКВД. Требования к спецпереселенцам были крайне суровыми.

Без разрешения коменданта спецкомендатуры проживаемого района они не имели права отлучаться за пределы расселения. В противном случае, передвижение рассматривалось как побег и влекло за собой уголовную ответственность.

В свою очередь, контроль над работой спецкомендатур осуществляли районные отделы НКВД и УНКВД и прокуратуры. Комендантский режим ужесточился после выхода Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 г., устанавливавшего, что «…переселение… проведено навечно, без права возврата их (спецпереселенцев – авт.) к прежним местам жительства. За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ. Дела в отношении побегов выселенцев рассматриваются в Особом Совещании при Министерстве внутренних дел СССР» (Эдиев Д. М. Демографические потери депортированных народов СССР. Ставрополь. 2003).

Условия проживания спецпереселенцев были ещё тяжелее. Люди вымирали десятками тысяч. Практически было отнято право на достойную человеческую жизнь. Это положение зафиксировано и в общем официальном государственном документе для всех депортированных народов: «Постановление Совета Народных комиссаров Каз. ССР и ЦК КП(б) Казахстана. Несмотря на неоднократные указания СНХ Каз. ССР и ЦК КП(б) о принятии решительных мер по пресечению издевательского отношения к спецпереселенцам, факты избиения их, занижения в оплате труда, питании, в предоставлении квартир и т.д. продолжают иметь место и, больше того, за последнее время число их увеличилось…».

В документах власть фиксирует также настроения и поведение самих депортированных: «Со стороны спецпереселенцев высказываются жалобы и недовольство на недостаточность установленной для них нормы снабжения (100 гр. муки и 50 гр. крупы на человека в день), а также угрозы массовых расхищений и забоя колхозного скота, если эти нормы не будут увеличены. «Своих продуктов не имею, на ваши 100 гр. муки и 50 гр. крупы долго не проживешь» (Земсков В. Н. Спецпереселенцы. 1930-1960. М., 2003).

Житель села Краснодольска Кокчетавской области Казахстана И. Курковский писал в своих воспоминаниях: «В Северном Казахстане в это время еще лежит глубокий снег и стоят 40-градусные морозы, а переселенцев везли 80 км на санях со станции Таинча до села Краснодольск. Люди были полураздеты, к нашим холодам не подготовлены, натерпелись они горя еще в дороге.

Но и здесь их не ждали. Разгрузили всех в клубе, а потом разделили по семьям. Наши люди потеснились, приняли к себе таких же обездоленных, какими были и сами. Жили в тесноте, порой по 10 и более человек в одной комнате. Спали на соломе буквально рядом. Очень остро стоял вопрос с питанием. Своей скудной пищей делились мы как могли. А когда снег сошел с полей и подсохло, все пошли собирать колоски. Весной все взрослые спецпереселенцы включились в работу.

Особенно трудно было тем, кто работал в саманной бригаде. Работа тяжелая и при этом с питанием тяжело вдвойне. Подростки тоже пошли работать. Большинство из них были ездовыми, прицепщиками. Особенно плохо было зимой при буране. При 40-градусном морозе ездовые возили лес, зерно, корма и другие грузы.

А во что были одеты? А обуты? Страшно вспоминать, но на это никто не обращал внимания, и скидки никому не было. Все это не могло не отразиться на здоровье людей. И люди выдерживали, не жалуясь. Труднее было перенести те унижения, издевательства, которым подвергались здесь спецпереселенцы. Слово «ингуши» произносилось как враг народа…» (Эдиев Д. М. Демографические потери депортированных народов СССР. Ставрополь. 2003).