Из истории экономических связей и дружбы чечено-ингушского народа с великим русским народом (12)

В 1859 году окончилась Кавказская война, а через два года было отменено крепостное право в России. Чечено-Ингушетия вошла в состав Российской империи. Русский капитализм проникает на Северный Кавказ и в Чечено-Ингушетию, подтачивая и разлагая ее патриархальные устои и зарождавшиеся феодальные отношения, не успевшие еще оформиться как самостоятельная формация. В. И. Ленин писал, «что капитализм не может существовать и развиваться без постоянного расширения сферы своего господства, без колонизации новых стран и втягивания некапиталистических старых стран в водоворот мирового хозяйства. И это свойство капитализма с огромной силой проявилось и продолжает проявляться в пореформенной России» (В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 522.).

Присоединяя Чечено-Ингушетию, царизм преследовал реакционные, колониальные цели. Но объективно это присоединение для чечено-ингушского народа имело, прогрессивное значение. Великий русский народ, ничего общего не имевший с царизмом, оказывал огромную помощь чечено-ингушскому народу в развитии его экономики и культуры, в его борьбе против социальных и национальных угнетателей. С момента присоединения к России чечено-ингушский народ прочно и навсегда связал свою судьбу с великим русским народом и тем самым получил возможность впоследствии стать в ряды активных борцов против царизма и своих местных угнетателей.

Таким образом, экономические и культурные связи между русским и чечено-ингушским народами, зародившиеся в далеком прошлом, на протяжении веков все более развивались, а дружеские узы между ними крепли. С 60-х годов XIX века эти связи укрепились и расширились.

В пореформенный период в Чечено-Ингушетии появляемся своя буржуазия, а беднейшие слои населения пополняют ряды батраков или пролетариата.

В последней четверти XIX века в чечено-ингушском обществе быстрыми темпами развивается процесс социальной дифференциации, постепенно вызревает и оформляется капиталистический уклад на территории Чечено-Ингушетии. Давно разрушилась большая патриархальная чеченская семья. В 80-х годах на плоскости Чечни преобладала уже небольшая семья: 5 человек — 58,2%, до 10 человек — 39,6%, до 15 человек — 3%, 16 и больше человек — 0,5% (Эти и ниже приведенные данные взяты из посемейных списков 24 селений за 1886 год. ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 149, дд. 1—24.). Только за 3 года, с 1883 по 1886, в 16 селениях плоскости Чечни число семейств увеличилось на 14,2%. Большие семейства указанного времени иногда держались на новой капиталистической основе. Так, Ш. Мустафаев из селения Кень-Юрт, в семье которого насчитывалось 23 человека, имел 2 дома, 60 быков, 250 коров, 300 лошадей, 1500 овец, 500 коз, 10 верблюдов, 115 голов нагульного скота, 70 голов молодняка и вдобавок торговую лавку. «Патриархальная» семья Мустафаева вела торговое скотоводство и овцеводство, торговала в своей лавке оптом и в розницу, эксплуатировала в своем хозяйстве батраков и наемных рабочих.

Можно привести сотни фактов о богатых чеченских хозяйствах. Так, М. Бирмурзаев из селения Майортуп на 5 человек семейства имел 12 быков, 100 коров, 300 лошадей, 400 овец и 300 коз; Адуев Шуайп из селения Аду- Юрт на 6 человек семейства имел 9 быков, 60 лошадей, 200 овец, 22 коровы, 29 голов мелкого скота и собственную землю; У. Мурзабеков из селения Брагуны имел 2 торговые лавки мануфактурных и бакалейных товаров, 3 виноградных сада, мельницу, 20 быков, 9 буйволов, 70 коров, 110 лошадей, 200 овец, 60 коз; из того же селения Джанаотов Иса имел в своём хозяйстве виноградный сад, 4 быка, 30 коров, 40 лошадей, 1000 овец, 200 коз; два брата Эльмурзаевы из селения Старый Юрт имели 27 быков, 32 коровы, 630 лошадей, 700 овец, десятки голов мелкого скота (ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 149, д. 30, оп. 2; д. 14, оп. 2; д. 23, оп. 2; д. 19.).

Большинство богатых хозяйств наряду с общинной имели и свою землю, полученную путем царского пожалования, купленную или перешедшую по наследству. По данным 1895 года, в Чечено-Ингушетии насчитывалось 126 владельцев из числа чеченцев и ингушей, имевших в общей сложности 14 164 десятины. Эти земли были пожалованы в разное время царским правительством «за заслуги их или их предков» (ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 242, лл. 65—67, 80—85.). Среди крупных землевладельцев из чеченцев и ингушей были: полковник Аду Вагап — 500 десятин, Алханов Турло — 556 десятин, майор Ганжуев А. — 225 десятин, поручик Герзели X. — 400 десятин, Джукаев Д. — 400 десятин, Курумов К. — 561 десятина, Мустафиновы — 500 десятин, Чермоев Арцу — 570 десятин, Чуликов — 500 десятин, Шамурзаев Бата — 652 десятины, Эльмурзаевы — 582 десятины, подполковник Сергей Базоркин — 547 десятин, полковник Гайтов — 375 десятин, подполковник Булгучиев Мусса — 350 десятин и др. (Там же.). Много было и других земельных собственников.

Богатые семьи имели в своих хозяйствах молотильные машины, мельницы и лесопильни.

Наряду с этим только в 24 селениях плоскостной Чечни из 7640 всех хозяйств 1325 хозяйств было без рабочих быков, 5531 хозяйство без лошадей, 1349 хозяйств без молочного скота, 7142 хозяйства без овец и коз. Многие семьи не имели ни двора, ни кола.

Почти во всех чеченских селениях было много семейств, которые имели один дом или саклю, другие хозяйства — по одной корове или быку. Для наглядности приведем таблицу, составленную по данным 1886 года (Там ж е, ф. 149, дд. 42, 44, 45, оп. 2; дд. 3, 6, 19, 22, 24, 30, 33. 35.).

Таким образом, только в десяти вышеуказанных селениях было 528 семейств, или 14,9% ко всем хозяйствам, имевшим только по одному дому, 5,1% — дом и корову и 5,2% — дом и быка.

Были совершенно бездомные люди, то есть такие семейства, которые в своем селении не имели никакой собственности. Так, в селении Гудермес, по данным 1886 года, насчитывалось 19 таких семейств, в них было 36 мужчин и 16 женщин, а в 69 семействах, имевших только один дом, насчитывалось 152 мужчины и 133 женщины. Если учесть, что в то время в Гудермесе было 1939 человек обоего пола, то бездомных и имевших только один дом насчитывалось 337 человек, или 17,8% ко всему Гудермесскому населению (ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 149, оп. 2, д. 24, лл. 1—92.).

Многие чеченские и ингушские селения испытывали крайний земельный голод. Особенно это относилось к горной Чечне и Ингушетии. В нагорной части Ингушетии в начале XX века приходилось на одну душу земли: пахотной 0,2 десятины, покосной 0,6 десятины, пастбищной 2,5 десятины. Население горной Ингушетии не могло за счет своей земли прокормить себя и свой скот.

Так, Джараховское общество могло прокормиться урожаем своих пахотных земель только 86 дней, сена же хватало для скота на 15—20 дней. В Мецхальском обществе урожая всех пахотных земель хватало для продовольствия населения этого общества только на 66 дней, а сена для скота — только на 15 дней (Земельный вопрос в Горской Социалистической Советской Республике. Владикавказ, 1921, стр. 26—30. ЦГА Северо-Осетинской АССР, ф. 20, on. 1, д. 131, лл. 9—10.). Н. Ф. Грабовский в 1870 году, знакомясь с горной Ингушетией, отметил, что в этих местах «бывают времена, когда бедные люди перебиваются кое-как: то выпросят у соседей хлеба, то сбудут для покупки его последнюю коровенку; говорят, случается зачастую, что бедные семейства в течение нескольких месяцев, кроме овсяных лепешек, ничего не едят» (Н. Ф. Грабовский. Экономический и домашний быт жителей горского участка Ингушевского округа. Сборник сведений о кавказских горцах, вып. 3. Тифлис, 1870, стр. 10.).

Приведенные факты разоблачают тех исследователей, которые идеализируют прошлое Чечено-Ингушетии и не видят той пропасти, которая разделяла богатых и бедных людей.

Нужда заставляла бедняков-чеченцев идти в кабалу к богатею-односельчанину или кулаку-казаку за Терек. Некоторые чеченцы навсегда порывали с сельским хозяйством и уходили работать в промышленность. Чеченцу-бедняку становится ближе и понятней такой же обездоленный бедняк — русский, горец или любой из другой национальности.

Архивные документы убедительно говорят о том, что богатые чеченские семьи широко использовали труд батраков. Эксплуатировали батраков наибы Шамиля, а затем чеченские и ингушские старшины во второй половине XIX века. В этом особенно отличался наиб Шамиля Бата Шамурзаев, он же впоследствии майор царской службы (ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 20, д . 433, лл. 5—6; Г. А. Ткачев. Эпизоды из Кавказской войны. «Записки Терского общества любителей казачьей старины». 1914, № 1, стр. 43.). Наибы и старшины не только отбирали землю у бедняков, но и заставляли последних работать на себя. Так, наиб Шамиля Батако Умаров отобрал в свою пользу земли горцев селения Маршин-Кале. После присоединения Чечни к России царские чиновники не отдали землю законным ее владельцам—крестьянам-горцам, а передали «в полное распоряжение сельского старшины Баргиша Акбулатова», который и владел этой землею более 30 лет. Много времени и средств потратили крестьяне на то, чтобы возвратить принадлежавшую им землю. В 1892 году чиновники допрашивали соседей, пытались установить, кому принадлежит спорная земля. Ханкалинский старшина Арсан Арсанакаев заявил следователям, «что Баргиш Акбулатов, пользовавшийся большим расположением начальства, завладел Маршинкалинскими землями, отобранными в разное время у разных лиц, обещая отдать их самым бедным из жйтелей; между тем покосом по сие время пользуется сам, а пахотные загоны отдал четырем своим батракам, работавшим на него» (ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 609, лл. 2—10.). Явное беззаконие Акбулатова покрыли царские чиновники. Бедняки-чеченцы не получили своей земли и продолжали нищенствовать.

Десятки лет батрачила семья Симова в хозяйстве старшины Маджи из селения Чирик-Юрт, много батраков работало у Гудунат-Мурадова, родственника начальника Аргунского округа полковника Ипполитова и других (ЦГА Северо-Осетинской АССР, ф. 12, оп. 6, д. 103, лл. 5—6, 14; ЦГА Чечено-Ингушской АССР, ф. 32, д. 458, лл. 3—4, 12.).

Несомненно, что в чечено-ингушском обществе происходила классовая борьба между богатыми и бедными, которая затушевывалась патриархально-феодальными пережитками. Примеров классовой борьбы можно привести много. В 1890 году жители ингушского Сурхохинского селения наотрез отказались выделить дополнительную землю богатею Хамарзиеву, жившему отдельным семейством на богатом хуторе. В 1891 году богатеи селения Экажево братья Добриевы и Салтиев жаловались начальству, что они обзавелись большими фруктовыми садами, от которых получают изрядные доходы, но «обществу стало это завидно», оно и «составило без ведома как нас, так и прочих лиц приговор о том, чтобы отобрать от нас часть усадебных мест» (ЦГА Северо-Осетинской АССР, ф. 20, оп. 1, д. 331, лл. 89. 94.). Офицер Пошев из селения Насыр-Корт самолично захватил 4 десятины лучшей земли у своих малоземельных крестьян, чем вызвал справедливое негодование последних (ЦГА Северо-Осетинской АССР, ф. 20, оп. 1, д. 331, лл. 116—117.). Только в 1871 году на небольшой территории Ингушетии произошел ряд выступлений, направленных против ингушской зажиточной верхушки. Так, в июне месяце этого года у рогатого скота, принадлежащего старшине селения Средний Ачалук Муссе Нуриеву, были надрезаны жилы, отчего тот погиб. В ночь с 19 на 20 августа неизвестными лицами был совершен поджог большого стога пшеницы, принадлежащего старшине селения Сурхохи прапорщику Умару Сампиеву, понесшему на 110 рублей серебром убытка. В ночь на 25 августа был сделан поджог дома старшины селения Плиево поручика Гарсы Майорова (Там же, ф. 12, оп. 3, д. 127, л. 476.).

На эти и другие факты в том же 1871 году обратило внимание Владикавказское окружное полицейское правление. Оно доносило начальнику Терской области, что все эти случаи «явно показывают, что причинение вреда сельским старшинам сделано кем-нибудь из подведомственных им жителей» (Там же.).

Подобные примеры можно привести и в Чечне. Все это еще раз подтверждает неоднородность чечено-ингушского общества во второй половине XIX века.

В последней четверти, особенно в 90-х годах XIX века, бурно начала развиваться грозненская нефтяная промышленность.

Только за первое десятилетие, с 1896 по 1907 год, количество нефтяных скважин выросло с 8 до 265, в то же время было пробурено более 126 000 метров и получено нефти миллионы пудов. В 1905 году было добыто 48 миллионов пудов нефти, а в 1914 году добыча составила 94 миллиона пудов, или 17,7% всей нефти, добытой в России.

Мощному развитию грозненской нефтяной промышленности способствовала Владикавказская железная дорога, соединившая в 1893 году Грозный с внутренними рынками России и зарубежных стран. В то же время в Грозном появляется нефтеперерабатывающая промышленность, нефтепроводы и предприятия, обслуживающие нефтяную промышленность.