Влияние первой мировой войны на Чечено-Ингушетию

1 августа 1914 года началась первая мировая война. Она явилась результатом острейших противоречий, присущих империализму. В. И. Ленин в своих произведениях глубоко вскрыл ее империалистический и захватнический характер как для одной коалиции, во главе которой стояла Германия («Тройственный союз»), так и для другой, во главе с Англией («Тройственное согласие», так называемая «Антанта»), Противоречия между двумя державами были решающими, хотя каждое из государств, входивших в противостоящие союзы, ставило и свои собственные захватнические цели.

Война вызвала резкое обострение отношений между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Невиданный подъем рабочего и национально-освободительного движения во всем мире свидетельствовал о назревании общего кризиса всей капиталистической системы. В этой системе Россия — одна из главных участниц войны — оказалась страной с непрочным тылом, экономическая слабость которого обнаружилась очень быстро.

Промышленные районы России вскоре превратились в очаги революционной борьбы. В национальных районах Северного Кавказа, и в частности в Чечено-Ингушетии, росли недовольство рабочих и сопротивление горцев нестерпимому гнету колонизаторов, усилившемуся в военное время.

Особым распоряжением от 13 августа 1914 года Терская область была объявлена на положении «чрезвычайной охраны», а 16 августа в области было введено «временное положение о военной цензуре». Начались выселения за пределы области попавших в списки неблагонадежных, чистка административного аппарата. Был издан приказ «об охране спокойствия на предприятиях», на основании которого все дела о нарушении спокойствия передавались на рассмотрение военных судов.

Буржуазные по составу Грозненская и Владикавказская городские думы, заслушав манифест царя о войне, обратились в Петербург с телеграммами, в которых выразили свои верноподданнические чувства. Такую же телеграмму на имя Николая II отправил съезд терских нефтепромышленников, заверявший монарха, что «грозненские нефтепромышленники сделают все, что в их силах, чтобы помочь повергнуть в прах дерзкого врага, посягнувшего на священные рубежи отечества».

Почти миллион рублей был пожертвован на нужды войны нефтяными монополиями, которые подписались на Государственный заем этого же названия.

Власти всемерно подогревали верноподданнические чувства населения, организовывали «патриотические манифестации» учащихся, солдат, государственных служащих, торжественные молебны, во время которых население призывалось не жалеть жизней для спасения царя и отечества.

Было решено воздействовать на чеченцев и ингушей через мусульманское духовенство, местных богачей и чечено-ингушское офицерство. Якобы от имени чечено-ингушского народа в местной печати были опубликованы верноподданнические заявления, подписанные Чермоевыми, Алиевыми, Арсанукаевыми, Албогачиевыми, в которых выражалась готовность «пойти на жертвы во имя победы над германскими полчищами».

Подписавшие заявления заверяли правительство, что Чечня и Ингушетия дадут добровольцев, будут способствовать снаряжению армии и организуют сбор средств среди населения, чтобы «быстрее приблизить час победы». Однако эта кучка отщепенцев вовсе не выражала воли и стремлений чечено-ингушского народа.

Местные власти, опираясь на служилую верхушку, пытались вербовать добровольцев в конные «туземные» полки. В какой-то мере эта затея была осуществлена, и в 1914 году удалось укомплектовать путем «вольного наема» из горских народов Кавказа так называемую «дикую дивизию»1 из ингушей, чеченцев, кабардинцев, дагестанцев и др. В «дикую дивизию» пошла несознательная, темная часть народа, которая только к 1917 году многое стала понимать. Известно, что использовать эту дивизию в своих целях контрреволюции в полной мере так и не удалось.

Социально-экономическое развитие Чечено-Ингушетии в годы войны прежде всего привело к дальнейшему усилению классового размежевания и дифференциации сельского населения. Об этом говорит факт резкого увеличения чечено-ингушской прослойки в рядах грозненского пролетариата, свидетельствующий о дальнейшем обнищании населения чеченских и ингушских аулов.

Достаточно сказать, что только в одном именном списке товарищества подрядного бурения «Молот», разрабатывавшего на грозненских промыслах нефтяные скважины, из 876 рабочих, по списку 1916 года, было 162 чеченца и ингуша из 49 плоскостных и горных селений: Чечен-Аула, Старых Атагов, Катыр-Юрта, Бугороя, Урус-Мартана, Гойт, Борзоя, Беноя и т. д. А таких фирм, как «Молот», в Грозненском нефтепромышленном районе было около 50.

По сведениям старопромысловской конторы «Северокавказского нефтепромышленного общества» (одно из крупнейших грозненских нефтяных предприятий, входившее в монополистическую группу «Ройял Датч Шелл транспорт»), из 894 рабочих было 218 горцев из Чечни и Дагестана. Таких примеров можно было бы привести много. По приблизительным подсчетам, только одних рабочих мусульман (сюда относятся чеченцы, дагестанцы и татары) в грозненской нефтяной промышленности накануне и в период первой мировой войны было не менее 8 тысяч, в том числе чеченцев около 3 тысяч.

Насколько значительно было расслоение в чеченской деревне, видно из того, что в Чечне накануне социалистической революции насчитывалось 28,2 процента безлошадных, 14,2 процента однолошадных хозяйств, остальные хозяйства почти не имели сельскохозяйственного инвентаря. Подавляющую часть чеченского крестьянства составляли бедняки. В чеченских аулах Грозненского округа, по данным сельскохозяйственной переписи 1916 года, приходилось на одно хозяйство 1,7 десятины посевов.

Наряду с продолжавшимся процессом разорения и обнищания крестьянства наблюдалось дальнейшее обогащение зажиточной прослойки в аулах и казачьих станицах. Чечено-ингушская и казачья верхушка наживались на военных поставках, на дороговизне, которая угрожающе нарастала в городах и фабричных поселках.

В то же время война ускорила вовлечение Чечено-Ингушетии в систему общероссийского внутреннего рынка, ускорила формирование чечено-ингушской национальной буржуазии и пролетариата.

Во время войны в ноябре 1915 года грозненское отделение Русско-Азиатского банка ревизовал инспектор Тальма. В его отчете даются характеристики отдельных представителей зарождающейся чечено-ингушской буржуазии: Арса-Мирзоевых, Башировых, Мустафиновых, Шептукаевых, Мациевых. Эльмурзаевых и др. Это были крупные скотопромышленники, скупщики и продавцы шерсти, кукурузы, мануфактуры, владельцы больших домов, магазинов, участков земли, мельниц, керосиновых складов.

Составитель отчета отметил, что в Грозном «мануфактурная торговля находилась исключительно в руках чеченцев». В 500 тысяч рублей оценивалось состояние Эльмурзы Мациева, в такую же сумму — Ахматхана Эльмурзаева. Втягиваясь в обдероссийский торговый оборот, чеченские купцы устанавливали связи с отдаленными торговыми районами. Баширов-Касум, «дельный и энергичный коммерсант» (как его характеризует Тальма), ежегодно закупал различные товары на Нижегородской ярмарке.

Все это создавало почву для довольно интенсивной деятельности коммерческих учреждений Чечено-Ингушетии. К началу войны в Грозном, кроме Русско-Азиатского банка, действовал Азово-Донской банк, вклады и текущие счета которого война снизила с 6 миллионов рублей до 4,5 миллиона. В начале 1915 года начал функционировать Волжско-Камский банк, вклады и текущие счета которого составили к концу 1915 года 850 тысяч рублей. В самом начале войны (август 1914 года) открылся Тифлисский коммерческий банк, который, как отмечалось в отчете, «работает неплохо». 294 тысячи рублей составляли вклады и текущие счета «Грозненского общества взаимного кредита», дела которого, по словам Тальмы, «в начале войны несколько ухудшились, но сейчас (в ноябре 1915 года, — Ред.) поправились, вкладные операции увеличились и недостатка в наличных средствах не ощущается».

Все это свидетельствовало о том, что буржуазия наживалась на войне, хотя вначале война вызвала потрясение рынка, замешательство капиталистов и заминку в коммерческих сделках и торговых операциях.

Для характеристики экономической жизни Чечено-Ингушетии представляет интерес конфиденциальная записка в правление Азово-Донского коммерческого банка, подготовленная в самом начале войны (20 августа 1914 года). В записке подчеркивалось, что вся коммерческая жизнь Чечено-Ингушетии сосредоточена вокруг нефтяных промыслов.

В торгово-промышленную деятельность начали втягиваться чеченцы. Характеризуя состояние дел фирмы Мирзоева, автор записки писал, что «его портфель на 3/4 удовлетворительного качества, а остальные векселя — малоизвестных чеченцев, разбросанных в разных аулах». От этого довольно крупного капиталиста, имевшего в Грозном и за его пределами мануфактурную и бакалейную торговлю, два дома, стоимостью в 150 тысяч рублей, пахотную землю, как видим, тянулись нити в чеченские аулы, к местным богатеям.

Война принесла нефтяной промышленности сразу же ряд серьезных потерь. В результате бомбардировки Новороссийска немецкими крейсерами «Гебен» и «Бреслау» сгорели большие запасы грозненского бензина, который не успели вывезти за границу. Огромное количество этого продукта начало накапливаться в Грозном, так как Владикавказская железная дорога, в адрес которой и до войны было много упреков, во время войны стала срывать не только вывоз готовой продукции, но и доставку необходимого оборудования и товаров (перед войной в Грозный ежегодно перевозилось грузов только нефтяными кампаниями на сумму в 15 миллионов рублей).

Но особенно большой урон грозненской промышленности нанесла мобилизация на фронт почти 30 процентов рабочих. Недостаток квалифицированных кадров стал восполняться более интенсивно за счет чеченцев, дагестанцев, которые в царской России были освобождены, как и все горцы, от воинской повинности, замененной особым денежным сбором.

Об усилении притока чеченцев и ингушей на промыслы и заводы свидетельствуют паспортные книги нефтяных предприятий, которые были заполнены в годы первой мировой войны. В некоторых из них количество чеченцев достигает 18 процентов. По приблизительным подсчетам, в числе 20-тысячного населения Старых промыслов было не меньше 3 тысяч чеченцев; из них стала образовываться прослойка более или менее постоянных кадровых рабочих, которых, по-видимому, было не меньше 500 человек.

Это был зародыш чечено-ингушского пролетариата, который неизбежно должен был возникнуть в результате развития капиталистических отношений. Наибольшее количество чеченцев приходило из Чечен-Аула, Старых Атагов, Катыр-Юрта, Бугороя, Гатын-Кале, Урус-Мартана, Гойт, Борзоя, Беноя.

Ярким показателем превращения чеченцев в кадровых сознательных рабочих был их переезд на нефтяные промыслы вместе с семьями на постоянное жительство. В годы войны это явление усилилось, и управляющий крупнейшей грозненской фирмы «Ахвердов и К°» в письме, адресовайном горному инженеру 15 декабря 1915 года, писал, что «последнее время много численные туземцы нанимаются с обязательством жить в казармах и не привозить семейств из аулов. Затем в непродолжительном времени приезжают их жены, и они требуют квартирные деньги, поселяются вблизи промыслов, результатом чего является увеличение числа хижин».

Стали появляться квалифицированные буровые мастера из коренной национальности. Таким был чеченец Карши Берсанукаев, работавший много лет на фирме «Нобель» в Грозном.

Степень участия чеченцев и ингушей в грозненской промышленности преувеличивать не следует; основной массой рабочих, как до, так и во время войны, продолжали оставаться русские, украинцы, татары Поволжья, армяне и др. В этом выражалась одна из специфических особенностей российского пролетариата — его многонациональный состав, объяснявший в значительной степени интернациональный характер развернувшейся революционной борьбы.

Говоря об участии местного населения в грозненской промышленности, надо отметить, что в годы войны только фирмой «Ахвердов и К°» в 1915 году было принято на работу 166 казаков терских и сунженских станиц, что составило 5 процентов по отношению ко всем принятым на работу. Это были представители беднейших слоев казачества, преимущественно малолетки или уже успевшие получить увечья на войне, но были и люди пожилые, освобожденные от военной службы.

Изменение состава рабочих в годы войны, пополнение их менее квалифицированными, недостаток железа, плохая провозоспособность железной дороги привели к снижению производительности труда. На это указывает уменьшение количества добытой в среднем за год на одного тартальщика нефти к 1917 году по сравнению с довоенным 1913. Сократилось бурение новых нефтяных скважин. Если в 1914 году годовая проходка составляла 39 959 сажен, то в 1917 году она сократилась до 18 318 сажен. Снизилась добыча нефти, извлеченной из недр методом тартания. Правда, в 1917 году в Грозном было добыто нефти 109,6 миллиона пудов, в то время как в 1914 году —98,4 миллиона пудов, но это увеличение объяснялось вводом в эксплуатацию новых нефтяных районов (Соленая балка на Старых промыслах) и увеличением фонтанной добычи в новом Грозненском районе. В нефтепереработке сократился процент отбора светлых продуктов из сырья.

Нефтепромышленники пытались откликнуться на призыв правительства и наладить в Грозном производство изделий для фронта. Началась постройка тротилового и толуолового заводов, а в мастерских шло изготовление бомб, бомбометов и т. п.

Однако перестраивалась промышленность на военный лад медленно, немало времени уходило на дрязги и склоки между предпринимателями в Грозненском военно-промышленном комитете, в котором шла борьба за выгодные военные заказы, Несмотря на некоторое возрастание добычи нефти в Чечено-Ингушетии, в целом по России ее производство падало, а это вызвало затруднения в снабжении мазутом и керосином важнейших промышленных центров страны,. Прогнивший самодержавно-крепостнический строй и российская буржуазия не могли предотвратить надвигавшейся экономической катастрофы.

Русская и иностранная буржуазия наживалась на военных поставках благодаря безудержному росту цеп на нефть и ее продукты. Несмотря на то, что в годы войны фирма «Ахвердов и К°» уменьшила добычу нефти (в 1914 году добыто 30,9 миллиона пудов, в 1915 — 26,5, в 1916 — 22,9 и в 1917 году — 18,2 миллиона пудов), ее дивиденды росли, составив в 1914 году 24,7 процента, а в 1915 году уже 30 процентов, а это были очень большие дивиденды. То же самое наблюдалось и на предприятиях других крупных грозненских фирм.

Война вызвала растерянность и замешательство в торгово- промышленной среде лишь в первые месяцы. Но, оправившись от первого потрясения, нефтяные дельцы устремились с еще большей энергией в погоню за прибылями, извлекая максимальные барыши от всякого рода биржевых сделок, афер и операций. «Через несколько месяцев после начала войны американские тресты попытались купить на английском рынке в больших количествах акции и облигации русских нефтяных концернов», — писал советский исследователь Р. Ш. Генелин.

При этом речь шла, по-видимому, об акциях треста «Ойль», предприятиях Лианозова и других фирмах. В Грозном было несколько предприятий Лианозова, а в трест «Ойль» входило крупнейшее «Петроградско-Грозненское нефтепромышленное общество» и другие.

Поэтому не случайным был приезд в Чечено-Ингушетию в ноябре 1916 года коммерческого атташе при посольстве США в Петрограде В. Хайтингтона.

Однако нефтяные монополии «Т-во бр. Нобель», «Ройял Датч Шелл транспорт», «Русская генеральная нефтяная корпорация» (сокращенно — «Ойль»), фирма «Ахвердов и К°», обосновавшиеся в Чечено-Ингушетии, вовсе не собирались уступать своим американским конкурентам богатые месторождения. Продолжалась усиленная скупка земли. Организовывались новые нефтяные компании. Привлекались капиталы. По подсчетам специалиста по иностранным капиталам П. В. Оля, из 88,2 миллиона рублей, вложенных в грозненскую нефтяную промышленность, доля иностранных капиталов составляла 51 миллион рублей.

Продолжался процесс слияния и сращивания не только крупных фирм, но и трестов. К июлю 1917 года «Петроградско-Грозненское общество» оказалось в руках треста «Товарищество бр. Нобель», что отражало начавшийся во время войны процесс слияния этого треста с «Ойлем». Во время войны в Грозном появилась еще одна группа капиталистов, возглавлявшая организацию трестовского типа — «Русское товарищество «Нефть», правление которого находилось в Петрограде. В Грозном оно владело нефтяными участками на Старых промыслах, в районе станицы Вознесенской, чеченского аула Алды и т. д. В январе 1917 года глава этого треста Львов выступил на заседании правления с планом организации в России еще более грандиозного треста.

Вообще в годы первой мировой войны грозненские нефтепромышленники выдвинули далеко идущие планы захвата новых месторождений нефти, дальнейшей концентрации нефтедобычи.

Монополиям, обосновавшимся в Чечено-Ингушетии, были свойственны тенденции: ожесточенная конкуренция не только между монополистическими группировками, но и борьба различных капиталистов внутри этих группировок и даже внутри правлений отдельных фирм между их акционерами. Вторая тенденция, отчасти связанная с войной, заставляла капиталистов объединяться на почве необходимости совместной борьбы против рабочего движения, капиталистического учета и контроля, совместных закупок оборудования и продовольствия, акций по исполнению военных заказов и т. д.

Одной из разновидностей подобного объединения был съезд терских нефтепромышленников, организация крупного монополистического капитала, появившаяся еще задолго до войны. Во время войны она явилась тем инструментом, с помощью которого нефтяные монополии выступали единой, сплоченной силой перед государством, добиваясь различных уступок и привилегий.

Другим органом стал Грозненский военно-промышленный комитет, объединявший не только нефтяных, но и других местных капиталистов, которые сразу же попытались использовать эту организацию в своих целях, занявшись шантажом представителей богатейших нефтяных монополий. Группа дельцов во главе с городским головой Ерзинковым демонстративно покинула первое же заседание комитета, заявив, что «в Грозненский военно-промышленный комитет проникли подданные враждебных держав» и они якобы не могут дышать с ними «одним воздухом». Ясно, что за этой патриотической буффонадой скрывалась весьма прозаическая цель поживиться за счет богатых коллег.

Положение трудящихся Чечено-Ингушетии, и в частности рабочего класса, в годы первой мировой войны становилось все более невыносимым. Непрерывно росли цены и падала реальная заработная плата. Если в результате введенных капиталистами так называемых «военных» прибавок к заработной плате она выросла к 1916 году в среднем на 20—30 процентов, то рост цен на предметы первой необходимости шел во все возрастающей прогрессии, сводя на нет прибавки. Фирмы устанавливали таксу на продажу продовольствия для своих рабочих.

По сравнению с 1903 годом цены на продукты питания, дрова, квартирную плату в среднем повысились на 50—100 процентов.

Тяжелое положение трудящихся Чечено-Ингушетии хорошо отражает фонд фабричного инспектора Терской области, в котором содержится много заявлений рабочих и членов их семейств.

В первые месяцы войны в Грозном продолжалась напряженная борьба за сохранение больничного фонда, завоеванного грозненским пролетариатом еще в 1906 году.

Этой и последующей борьбой грозненских рабочих руководила большевистская организация во главе с Сергеем Мироновичем Кировым, Степаном Георгиевичем Шаумяном, Николаем Андреевичем Анисимовым, Нестором Платоновичем Лакобой и др. То была славная плеяда железных и бесстрашных рыцарей революции.

Чтобы иметь более тесную связь с грозненским пролетариатом, С. М. Киров предложил рабочему типографии Турыгину переехать из Владикавказа в Грозный и устроил его заведующим типографией Тюкова. Киров держал постоянную связь с Турыгиным и через него с руководителем грозненской подпольной партийной организации Николаем Анисимовым.

Газета «Социал-демократ» в № 51 за 1916 год писала, что «партийная нелегальная работа сильно возрастает во всех местах Кавказа. Движение создается и идет исключительно под лозунгами революционных социал-демократов интернационалистов. Оборудованы нелегальные типографии; печатаются листовки и воззвания». По донесению охранки, часть рабочего класса Грозного, «примыкающая к большевистской группе, не сочувствует плехановским взглядам».

Весной 1915 года Киров приехал в Грозный и присутствовал на подпольном собрании большевиков, на котором обсуждались такие животрепещущие вопросы, как отношение к войне, работа в армии и борьба с провокаторами на нефтяных, промыслах. По воспоминаниям участницы революционного подполья Т. М. Блок, собравшиеся с большим интересом выслушали доклад Кирова об отношении большевиков к войне. Киров передал Грозненской организации работу В. И. Ленина «Война и Российская социал-демократия», газету «Социал-демократ», № 33 и листовки, написанные им.

Был принят ряд важные решений, и в частности о пропаганде в 111-м запасном пехотном полку, расквартированном в Грозном.

В начале февраля 1916 года в Грозный приехал Степан Георгиевич Шаумян. Однако пробравшийся в организацию шпик выдал его властям, и 7 марта 1916 года Шаумян был арестован и отправлен в ссылку. Месячное пребывание Шаумяна в Грозном немедленно сказалось на деятельности партийной организации, которая весной и летом 1916 года явилась организатором легальных и нелегальных форм борьбы пролетариата. Грозный с его нефтяными промыслами и заводами к 1916 году стал важным центром революционной борьбы народных масс на Северном Кавказе.

Рабочее движение здесь направляется опытными и умелыми руками; ведется упорная, организованная, но осторожная, с учетом условий военного времени, борьба. Она и не могла быть иной. «С объявлением области в августе 1914 года на положении чрезвычайной охраны рабочим запрещались всякие собрания, забастовки и вообще выражение недовольства или протеста в какой-либо форме». «Виновным в нарушении положения о чрезвычайной охране, — пишет советский историк М. И. Кустов, — грозило предание военно-полевому суду и наказание по законам военного времени».

В первые месяцы военного угара большевики все усилия направляли на то, чтобы отстоять прежние революционные завоевания, и в частности организацию «больничного фонда».

Это была полулегальная и до конца не оформившаяся, но фактически существовавшая организация. Власти и капиталисты боялись поднять на нее руку, так как знали, что рабочие будут ее упорно защищать. Поэтому власти некоторое время делали вид, что не замечают этой организации. Однако во время войны начальник Терской области генерал Флейшер решил ликвидировать больничный фонд. Судя по переписке, которая велась между советом съезда терских нефтепромышленников, окружным горным инженером, начальником Терской области и наместником Кавказа, в 1914—1915 годах этого сделать не удалось.

Окружной горный инженер описывал эпизоды из «уговоров» или «бесед» с рабочими, которые он проводил 30 июня 1915 года, объезжая нефтяные промыслы. «Мне, к сожалению,— пишет он, — пришлось пережить тяжелые минуты: рабочие кричали о превышении власти и нарушениях закона». Отвечая губернатору, заметившему, что рабочие якобы «не осведомлены о законах», окружной горный инженер писал, что «напротив, рабочие очень хорошо оказались знакомыми с законами 23 июня 1912 года и борются… будучи сильно вооружены такими знаниями».

В конце лета 1915 года перед рабочими Грозного встал вопрос об отношении к выборам представителей в Грозненский военно-промышленный комитет. В соответствии с положением надо было избрать 6 представителей от рабочих (четырех членов и двух кандидатов). Как относились большевики к участию, рабочих в ВПК? Для России, где рабочие после высылки членов думской фракции большевиков в Сибирь были почти совершенно лишены легальных возможностей защиты своих интересов, этот вопрос был важен. «Для России он столь же важен,— писал В. И. Ленин, — как во Франции вопрос об участии в правительстве»2.

В условиях России решение вопроса об участии или неучастии в военно-промышленных комитетах практически означало поддерживать или не поддерживать грабительскую и несправедливую войну. Поэтому большевики приняли решение не участвовать в ВПК, но использовать выборную кампанию «…на первой стадии выборов только в агитационных и организационных целях» 3.

Грозненский военно-промышленный комитет был организован в июне 1915 года. Сразу же началась переписка между окружным горным инженером и временным генерал-губернатором Терской области относительно участия в нем рабочих. В августе 1915 года секретарь ВПК писал о том, что разрешение на выборы представителей от рабочих получено. 10 сентября окружной горный инженер разослал фирмам письма с указанием порядка выборов. Рабочие должны были на своих собраниях сначала избрать выборщиков из расчета один выборщик от трехсот человек и не менее одного от каждой фирмы. ^Местной администрации промыслов предписывалось «лично присутствовать на этих собраниях и о дне собраний предупреждать полицейского пристава для наблюдения за порядком».

21 сентября контора фирмы «Ахвердов и К°» сообщала, что 18 сентября выборщики были уже избраны. Среди них строгальщик Иван Лупарев, получивший 266 голосов, и кузнец Скорняков, получивший 262 голоса. Далее перечислялись ещё 5 фамилий избранных.

7 октября 1915 года от рабочих нефтяных промыслов в Грозненский ВПК были избраны слесарь общества «Шпис» Петр Заклепенко, токарь промыслов Путилова большевик Степан Бутенко. 15 октября 1915 года товарищ председателя Грозненского ВПК Коншин сообщал фабричному инспектору Терской области, что «рабочие Грозненского района, подчиненного Горному надзору, уже избрали своих представителей в Грозненский областной военно-промышленный комитет». В этом же письме Коншин спрашивал, «в каком положении находится вопрос о выборах представителей от рабочих предприятий, под-чиненных надзору фабричной инспекции?»

Задержка с выборами представителей от городских рабочих, как объяснял фабричный инспектор Маневский, произошла из-за того, что были неясности с нормами представительства.

В конце октября — начале ноября 1915 года прошли выборы и среди городских рабочих. Были избраны кандидатами в члены ВПК от заводов Чубоксарова — А. Анисимов, от завода Газиева — В. Пучковский, от завода Фаниева — В Сычев, от нефтеперегонных заводов —И. Д. Квитов, В. А. Точилин и др.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники пока не позволяют сказать, были ли избраны остальные три члена ВПК и кто именно от городских рабочих. Во всяком случае наличие в составе ВПК Степана Бутенко свидетельствует об участии большевиков в избирательной кампании. Возможно, что местная партийная организация из каких-либо тактических соображений сочла возможным участвовать и на второй стадии выборов, желая иметь внутри военно-промышленного комитета человека, чтобы лучше быть осведомленной о делах и планах капиталистов.

Зима 1915/16 года принесла трудящимся Кавказа новые бедствия: из-за роста цен начались продовольственные волнения в Баку. В середине февраля 1916 года генерал Флейшер разослал в округа Терской области строгое предписание «не допускать никаких сообщений и телеграмм в газетах об этих беспорядках. Установить самое бдительное наблюдение за настроением населения и в случае возникновения каких-нибудь беспорядков немедленно принимать энергичные меры к их прекращению и арестованию агитаторов».

М. И. Кустов в своей работе о борьбе рабочих-нефтяников Грозного в 1916 году цитирует письмо начальника Терского областного жандармского управления Гладышевского: «В Терской области намечается нервное настроение по случаю дороговизны. Так, например, в городе Грозном среди женщин-солдаток слышатся жалобы на незначительность пайка и дороговизну жизни, причем они едва не вылились в открытое возмущение наподобие бакинского. 22 февраля солдатки собрались толпой на базарной площади и в возбужденном состоянии жаловались на дороговизну продуктов, квартир, обуви, ситца. После долгих увещеваний моего помощника ротмистра Добромыслова и начальника Грозненского округа собравшиеся успокоились, разошлись, но вечером того же числа опять собрались кучами около базара, держали себя вызывающе и с угрозами требовали немедленно принять меры к удешевлению жизни».

Именно в это напряженное время из Баку в Грозный приехал Степан Георгиевич Шаумян, вскоре (7 марта) арестованный. 13 марта на собрании рабочего потребительского общества большевик Вартазаров сделал обстоятельный доклад о задачах кооперации.

Еще более многолюдное и бурное собрание, длившееся 5 часов, состоялось 20 марта 1916 года. На нем было избрана правление кооператива. Как и до войны, участие большевиков в кооперативном движении было одной из форм их легальной деятельности.

Весной 1916 года окружной горный инженер в рапорте в Министерство торговли и промышленности писал о том, что «на промыслах идет агитация» за подготовку новой всеобщей забастовки. Большевики умело и осторожно подготовили одно из самых мощных выступлений рабочих Северного Кавказа в мае—июне 1916 года.

Первым предвестником всеобщей майско-июньской забастовки была стачка, объявленная 10 мая 1916 года рабочими котельных мастерских в станице Грозненской (очевидно, имеются в виду мастерские Северокавказского нефтепромышленного общества), завода Брулликовского, завода «Молот» и завода Тер-Ионисянца. Как сообщала охранка, «небольшими уступками забастовку удалось уладить».

В эти дни рабочие Старых промыслов предъявили требования капиталистам о повышении заработной платы на 50—80 процентов с сохранением военного пособия на дороговизну. Требование, предъявленное 12 мая 1916 года, было подписано 198 рабочими. Ответ ожидался в четырехдневный срок. Однако управляющие пытались оттянуть срок ответа, ссылаясь на то, что правления фирм далеко — в Петрограде, Лондоне, куда временно выехали некоторые из главных директоров. Попытался отговорить рабочих от забастовки и окружной горный инженер Марголиус. Он расклеил на промыслах обращения, в которых взывал к патриотическим чувствам рабочих, называя их «сынами святой Руси», «служащими делу обороны нашего дорогого отечества».

Власти понимали, что рабочими руководит подпольная революционная организация. Марголиус писал, что «среди рабочих завелись подстрекатели, которым не следует верить». Однако ничего не помогло. В очередном рапорте говорилось: «Тысячи рабочих, соглашаясь, видимо, с нами, на деле более прислушивались к чьим-то голосам, требовавшим забастовки».

21 мая между 14 и 17 часами с разных участков Старых промыслов через определенные промежутки времени стали подаваться тревожные гудки. Как писал Марголиус в рапортах, группы рабочих обходили промыслы, останавливая работы «местами так близко от чинов полиции, что виновные тут же были арестованы». Всего было арестовано 9 человек и среди них рабочие Иван Лебедев, Семен Кольяков и др. Работа на Старых промыслах остановилась. На следующий день прекратились работы и на Новых промыслах.

Руководило забастовкой бюро, ликвидации которого упорно добивался Флейшер. Забастовка была всеобщей. В рапортах окружного торного инженера указывалось, что в ней участвовало 5217 рабочих Старых промыслов, 1307 — Новых промыслов и 1112 рабочих буровых партий, то есть всего около 8 тысяч человек. В забастовке приняли участие и городские рабочие. В результате промысловыми фирмами было потеряно 61 088 рабочих дней.

Забастовка, разразившаяся в период войны, напугала капиталистов. Местные власти принимали все меры для ее подавления. Рабочих пытались уговорить. Для этого отпечатали и расклеили на промыслах обращение, в котором представители власти еще раз взывали к патриотическим чувствам рабочих. Уговоры, как это обычно бывало в таких случаях, сочетались с насильственными мерами, арестами активных организаторов забастовки. Запасные казачьи части стягивались на промыслы. Капиталисты пригрозили рабочим локаутом, то есть закрытием предприятий и массовым увольнением. Было объявлено о «немедленной отправке на фронт тех, кто не выйдет на работу ,31 мая, и о поголовном изгнании из фирменных квартир рабочих и их семей». Однако сломить волю рабочих не удалось. Несмотря на лишения, связанные с забастовкой, они стойко продолжали ее и после 31 мая. По-прежнему большевики проводи ли собрания, на которых рабочие слушали, как писал Марголиус, «горячие выступления мастеровых».

В начале июня 1916 года забастовка основной массы рабочих еще продолжалась, но угрозы капиталистов и обещания некоторых уступок заставили неустойчивую часть, особенно военнообязанных, приступить к работе раньше.

7 июня состоялось расширенное совещание управляющих фирмами совместно с представителями властей, где было решено с целью прекращения забастовки, «особенно опасной в военное время», пойти на уступки. Главное требование рабочих относительно увеличения жалования в связи с дороговизной капиталисты решили удовлетворить. Основной заработок рабочего, составляющий в 1916 году в среднем 32 рубля, было решено повысить на 15 процентов, а военное пособие семейным довести до 20 рублей в месяц (холостякам — до 10 рублей), а также возбудить ходатайство о возвращении на промыслы рабочих, зачисленных в войска, но еще не отправленных на фронт. На этих условиях 8 июня 1916 года возобновилась деятельность почти всех предприятий.

Забастовка кончилась победой рабочих. Ее значение состояло в том, что она возродила и оживила лучшие традиции грозненского пролетариата и продемонстрировала его сплоченность и верность революционному делу. Забастовка была хорошей школой революционной борьбы для тех рабочих, которые поступили на промыслы в годы войны. Вся вторая половина 1916 года прошла под знаком этой забастовки. Сплочение, достигнутое в весенне-летней борьбе, позволило оформить Грозненскую партийную организацию. В одном из партийных журналов ЦК РСДРП (б) было отмечено, что с августа 1916 года организация существует как большевистская. Под ее руководством рабочие стали готовиться к новым серьезным сражениям.

В народе усилилось брожение в связи с дороговизной. «Нервное… доходящее до озлобления… настроение населения доходит до того, что одно упоминание о жандармах нередко вызывает взрывы возмущения», — писал в начале 1917 года агент охранки.

19 декабря 1916 года Министерство торговли и промышленности в. секретной инструкции «О мерах по предупреждению забастовок», адресованной Марголиусу, рекомендовало жандармам не вмешиваться в отношения между предпринимателями и рабочими. 1 февраля 1917 года в связи с бакинскими событиями Флейшер еще раз призывал Марголиуса к бдительности. «Будьте начеку, — писал он, — быстро ликвидируйте недоразумения, возникающие между рабочими и фирмами, в случае наличия сведений тревожного характера немедленно доносите мне…»

Но нефтяной Грозный бурлил. Как и раньше, в таких случаях пролетарский центр поднимал на борьбу тысячи крестьян в селах и тех, кто был одет в серые солдатские шинели. Особенно ярким проявлением такой борьбы в Чечено-Ингушетии было выступление солдат в слободе Воздвиженской, где в августе 1916 года восстала запасная Осетинская пехотная бригада.

С первых дней пребывания в армии осетины-ополченцы отказались от обычного солдатского обмундирования, их тяготили казарменный режим, плохое питание. Особенно они не хотели быть пехотинцами. Поэтому одним из требований восставших было создание конного подразделения, выдача национальной формы и соответствующего оружия.

Героическая борьба российского и грозненского пролетариата ободряла солдат-осетин, вливала в них силы и вселяла надежды на успешный исход борьбы.

Осетинская бригада в основном состояла из прогрессивной молодежи, осетинской интеллигенции, студентов и учителей, которые начали понимать цели и характер шедшей уже второй год войны и правильно оценивать политические события, платформы и лозунги различных политических партий. Руководящим ядром в бригаде стала революционная подпольная группа во главе с Андреем Гостиевым, впоследствии большевиком, расстрелянным в 1919 году меньшевиками в Хевсуретии. В эту группу входили И. Худалов, С. Мугукаев, X. Тавитов, Д. Бугоев, А. Дзампаев, У. Едзиев. Есть данные о том, что в бригаде до восстания побывал М. Калагов, активный участник революции 1905—1907 годов в Осетии. Он привез инструкции от С. М. Кирова и организовал революционное подполье.

Чтобы подавить восстание Осетинской бригады, из Грозного срочно перебросили два батальона пехоты и казачий полк. 26 августа осетины были обстреляны, в результате чего 16 человек убито, более 30 тяжело ранено, некоторым удалось бежать в горы. Чеченское население укрыло их от преследования и помогло пробраться в Осетию. Тех, кто не смог уйти, приютили жители селения Старые Атаги. 0!ни выходили раненых, а умерших от ран похоронили на своем кладбище.

По этому делу были арестованы чеченцы Мурда Хамидов и Джабраил Толгаев. За соучастие в восстании их осудили и приговорили к смертной казни. В петровской тюрьме они еще ждали исполнения приговора, когда началась Февральская буржуазно-демократическая революция, освободившая всех заключенных.

В «Очерках истории Северо-Осетинской партийной организации» отмечено, что восстание Осетинской бригады наглядно показывало, как революционная борьба осетинского крестьянства все больше сливалась с общей борьбой русского и других народов страны.

Население чечено-ингушских аулов неизменно откликалось на выступления пролетариев Грозного решительными протестами против национально-колониального гнета. Отмечены неоднократные массовые выступления крестьян — чеченцев, ингушей в Экажево, Автурах, Аксае, Ведено и других селениях, направленные против реквизиции скота, продовольствия и т. д. Ширилось и брожение среди беднейшей части казачества, особенно в станицах Михайловской, Щедринской, Старогладковской. Развевалось в годы войны и аграрное движение. Горские крестьяне рубили помещичьи и казенные леса, захватывали пастбища и сенокосы, запахивали поля.

Самым крупным массовым выступлением было восстание аксайских крестьян летом 1916 года. По требованию властей, общество селения Аксай должно было выставить 190 подвод с возчиками. Крестьяне наотрез отказались выделить возчиков, а когда администрация попыталась применить силу, оказали вооруженное сопротивление. Для усмирения восставших были направлены войска.

Восстание в Аксае оказало огромное влияние на крестьян других аулов, где стали создаваться вооруженные отряды. Соседние аулы, по словам начальника округа, посылали в «помощь аксаевцам большие толпы вооруженных конных и пеших туземцев». Напуганные создавшимся положением, местные власти запросили помощи. Кавказские власти направили в Хасавюртовский округ значительные воинские силы под командованием генерала Степанова. Восстание было жестоко подавлено, активные участники арестованы, более 20 человек преданы военно-полевому суду. На аксайцев возложили обязанность содержать роту солдат и сотню казаков, жителям селения запретили носить оружие.

Выступления рабочих и крестьян Чечено-Ингушетии были составной частью борьбы народов России против царского самодержавия. На эту борьбу в едином порыве поднимались рабочие, крестьяне и солдаты различных национальостей во главе с русским рабочим классом. Царизм с его громоздким чиновничье-бюрократическим и полицейским режимом исчерпывал свои возможности. Об этом говорили не только поражения войск на фронтах войны, но и хаос и развал промышленности, застой в сельском хозяйстве, дороговизна и голод.

Подводя итоги 1916 года, Ленин писал в 1917 году: «Чудовищные ужасы империалистической войны, муки дороговизны повсюду порождают революционное настроение, и господствующие классы — буржуазия, и их приказчики — правительства, все больше и больше попадают в тупик, из которого без величайших потрясений они вообще не могут найти выхода»4.

Примечания:
1 Официальное наименование этой воинской части было «Кавказская туземная конно-иррегулярная дивизия».

2 В. И. Ленин. Открытое письмо Борису Суварину. Соч. Изд 5-е Т. 30, стр. 270.

3 В. И. Ленин. Несколько тезисов. Соч. Изд. 5-е. Т. 27, стр. 48.

4 В. И. Ленин. Доклад о революции 1905 года. Соч. Изд. 5-е. Т. 30, стр. 327.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 234 – 249.