Социально-экономические и политические сдвиги накануне революции

Революция 1905—1907 годов по своему характеру была буржуазно-демократической, первой народной революцией эпохи империализма. Пролетариат осуществлял руководящую роль в союзе с крестьянством при изоляции либеральной буржуазии. Во главе революционных масс стоял боевой авангард рабочего класса — партия большевиков, вооруженная революционной марксистско-ленинской теорией.

В годы революции на героическую борьбу за социальное и национальное освобождение вместе с русским рабочим классом и трудовым крестьянством поднялись и народы национальных окраин России, в том числе народы Кавказа. Общая революционная борьба их за буржуазно-демократические права сливалась с национально-освободительной.

Активное участие народов Чечено-Ингушетии в революции 1905—1907 годов было подготовлено предшествующим историческим развитием. Во главе революционного движения здесь стоял грозненский пролетариат, руководимый и направляемый местной социал-демократической организацией.

Чечено-Ингушетия накануне революции продолжала оставаться отсталой аграрной окраиной царской России, где преобладающее большинство населения было занято сельским хозяйством. Из 356-тысячного населения Чечено-Ингушетии лишь 23 тысячи были жителями единственного города Грозного. В основном население состояло из чеченцев и ингушей, значительную часть его составляли русские (казаки и иногородние) и представители других народов — армяне, дагестанцы, грузины. Феодально-патриархальные пережитки и колониальный гнет царизма тормозили экономическое и общественное развитие горцев; и все же экономика Чечено-Ингушетии втягивалась в общее движение страны по капиталистическому пути развития.

С вступлением России в стадию империализма вывоз капитала в национальные окраины приобретал широкий размах. Близость к богатым источникам сырья и наличие на окраинах дешевой рабочей силы обеспечивали капиталистам получение максимальной прибыли.

Усиление спроса на нефтепродукты со стороны растущей фабрично-заводской промышленности и транспорта, проведение железнодорожного пути через Грозный к каспийским и черноморским портам, благоприятная рыночная конъюнктура, фонтанирующие нефтяные скважины — все это привлекало капиталистов. Особенно быстро в Чечено-Ингушетии развивается капитализм с конца XIX — начала XX века. Город Грозный постепенно превращается в крупный нефтепромышленный центр России.

6 октября 1893 года из скважины товарищества «Ахвердов и К°» в Мамакаевской балке на Алхан-Юртовском участке с глубины 62 саженей ударил первый фонтан нефти. С этого времени развернулась промышленная добыча ее на территории Чечено-Ингушетии.

Уничтожение в 1894 году откупной системы, просуществовавшей около ста лет, способствовало так называемому «нефтяному ажиотажу». Лихорадочно скупались и перепродавались земельные участки в районе колодцев. Земли объявлялись нефтеносными, и захваты их простирались далеко за пределы расположения известных месторождений.

Грозненская нефть привлекла к себе, внимание не только русских, но и иностранных капиталистов. Появились фирмы и акционерные общества по добыче черного золота: «Ахвердов и К°», «Грозненское нефтепромышленное товарищество. Русаковский», «Каспийско-Черноморское общество», «Англо-русское Максимовcкое общество», «Московское товарищество» и др. Эти фирмы вскоре изменили свои названия, перешли к другим владельцам или разорились в результате капиталистической конкуренции. Основной капитал сконцентрировался в руках нескольких крупных фирм.

В Грозненском промышленном районе было построено три нефтеперерабатывающих завода и подведен от промыслов нефтепровод.

Рост грозненской нефтяной промышленности повлек за собой развитие чугунолитейных и механических заводов, котельных, заклепочно-желоночных, плотнично-столярных, бочарных мастерских.

В 90-х годах XIX века началось техническое оснащение грозненской нефтяной промышленности: колодцы заменяются скважинами, вводятся паровые двигатели и паровое бурение, применяются тартальные станки, строятся металлические нефтехранилища, проводятся нефтепроводы от промыслов к станции железной дороги и т. д. Это способствовало резкому росту добычи нефти. Если за 60 лет —с 1833 по 1893 год — колодезным способом на территории Чечено-Ингушетии было добыто около 3,5 миллиона пудов нефти, то после начала промышленной добычи за один только 1893 год было добыто 8 миллионов пудов, а в 1904 году — 40 миллионов пудов нефти.

Удельный вес грозненской нефти в общей ее добыче в стране возрос с 5 процентов в 1900 году до 10 процентов в 1905 году.

Залежи высококачественной нефти в недрах Чечено-Ингушетии, обилие дешевой рабочей силы давали возможность извлекать баснословные прибыли. Сюда устремились английские, бельгийские, французские, немецкие капиталисты. Особую активность они проявили в начале XX века. Из 22,6 миллиона рублей капитала, вложенного к 1903 году в грозненскую промышленность, на долю иностранцев приходилось до 15 миллионов рублей, то есть 66 процентов. Из 18 крупных нефтяных фирм с капиталом от 100 тысяч рублей и более 11 принадлежали иностранцам.

Грозненская нефтяная промышленность отличалась высокой концентрацией. Наиболее крупным было акционерное общество «Ахвердов и К°», созданное владикавказскими купцами в 1893—1894 годах на деньги русских промышленников, где вскоре преобладающее влияние занял бельгийский капитал. Акционерное общество «Ахвердов и К°» владело наиболее нефтеносными земельными участками, на его долю приходилось временами до 50 процентов от общей добычи нефти. Капитал общества к 1903 году достиг 4,3 миллиона рублей.

Разработка грозненской нефти велась хищническими методами, без учета необходимой технологии. Скважины обводнялись, нефть содержалась в земляных «резервуарах», впитывалась в землю, испарялась или сгорала при частых пожарах. Почти вся нефть вывозилась за границу в сыром виде и продавалась внутри страны как жидкое топливо. Так, в топках паровозов Владикавказской железной дороги сжигалась значительная часть грозненской нефти и лишь совсем немного перерабатывалось на заводах.

На территории Чечено-Ингушетии было много мелких предприятий по переработке местного сырья и продуктов сельского хозяйства: кирпично-черепичные, известковые, лесопильные заводы, водяные мельницы и т. д. Это были мелкие кустарные мастерские, где работало по 2—3 рабочих, среднегодовая производительность каждой достигала немногим более 600 рублей. Подобных предприятий, которые располагались в основном в сельской местности и удовлетворяли местные потребности, в Чечено-Ингушетии накануне революции 1905—1907 годов насчитывалось до тысячи.

Рост промышленности сопровождался формированием и развитием грозненского пролетариата. По данным А. П. Левашова, в Грозном в 1905 году насчитывалось до 11250 рабочих, которые распределялись по отраслям следующим образом: 6 тысяч на нефтяных промыслах, 3 тысячи на железной дороге, 650 на нефтеперегонных заводах и 1600 на других предприятиях1.

Главным источником пополнения грозненского пролетариата являлись русские квалифицированные рабочие и разорившиеся крестьяне, прибывшие из Центральной России. Пополнялся он и за счет притока лишившихся земли чеченцев, ингушей и казаков, а также дагестанских отходников. Чеченцы и ингуши работали на промыслах, заводах и стройках с первых дней их основания и выполняли наиболее тяжелую физическую работу. Рабочие чеченцы, ингуши, дагестанцы почти не могли рассчитывать на получение какой-либо квалификации, платили им за. одинаковую с русскими работу значительно меньше. Царизм намеренно сохранял искусственные барьеры между рабочими разных национальностей.

Рабочий день длился 12—14 часов, заработная плата была низкой, цены на продукты и товары потребления высокие. Ужасными были жилищно-бытовые условия. Семьи рабочих ютились в крохотных комнатушках, лачугах, которые даже буржуазные газеты называют «саклями», «свинарниками». Старый, кадровый рабочий И. Храмов в своих воспоминаниях писал, что бараки для холостых рабочих «напоминали общие тюремные камеры. Они были темные, с общими нарами, на которых валялись грязные лохмотья. В таких казармах жило 70—80 рабочих. Скученность была невероятная. Условия труда непосильные».

На промыслах не было питьевой воды. Водопровод, по официальному заявлению нефтепромышленников, не строили потому, что «годовой расход воды на промыслах равняется 115 тысячам ведер — расход не настолько большой, чтобы из-за него можно было нести солидную затрату на капитальное сооружение».

Предпринимателей эти вопросы не беспокоили. Вся их деятельность была направлена на то, чтобы получить как можно больше прибыли.

Освоение Грозненского нефтепромышленного района давало возможность обеспечивать дешевой рабочей силой и сырьем капиталистов и постоянными, без каких бы то ни было затрат доходами царских слуг и Терское казачье войско, представлявшее собой опору царского престола. Однако развитие грозненской нефтяной промышленности в центре аграрной Чечено-Ингушетии имело свои положительные стороны: рос и формировался грозненский промышленный пролетариат — один из боевых отрядов рабочего класса России, который активно выступал в период первой русской революции и оказывал революционизирующее влияние на крестьянские массы Чечено-Ингушетии и трудящихся всего Северного Кавказа.

Развитие капиталистических отношений в сельском хозяйстве Чечено-Ингушетии более успешно шло на плоскости. Здесь были хозяйства земельных собственников и кулаков, в которых, хотя и недостаточно быстро, внедрялись усовершенствованные плуги, уборочные машины, использовался наемный труд. В конце XIX века современник отмечал, что в Терской области «почва в горах обрабатывается исключительно сохой, на плоскости же это первобытное орудие стало заменяться железным плугом. Заметна также потребность в других усовершенствованных орудиях, из них особенно распространены молотилки как конные, так и паровые».

Об усилении капиталистических элементов в сельском хозяйстве свидетельствует усиление связи деревни с рынком, рост; посевных площадей и производство наиболее товарной из всех зерновых культур на Северном Кавказе — кукурузы. В. 1890; году ее доля возросла до 78 процентов от общего сбора зерна на территории республики. Селения Шали, Урус-Мартан, Назрань становились наиболее крупными, центрами производства, и сбыта этой продукции.

Чечено-Ингушетия сбывала свой хлеб как в пределах Се-верного Кавказа и России, так и вывозила за границу — в Иран, и Турцию. Только по Владикавказской дороге через железнодорожные станции Назрань, Грозный, Гудермес, Самашки было, вывезено хлеба в 1894 году 1261 пуд, в 1898 году 2002, в 1908 году 4232 пуда. Однако хлеб вывозился не потому, что были излишки. Так, согласно сведениям «Терского календаря» за 1906 год, только в Грозненском округе до среднего прожиточного минимума населению не хватало около 1 миллиона пудов хлеба.

Быстрому внедрению капиталистических отношений в сельском хозяйстве, росту товарного хлеба и скота мешали много-численные феодальные пережитки и колонизаторская политика царизма.

В конце XIX — начале XX века в Чечено-Ингушетии остро стоял аграрный вопрос. Политически бесправный, горский. крестьянин, имеющий мизерный клочок земли, влачил полуголодное существование. В 1888 году знаток общественной жизни горцев Г. Н. Казбек отмечал, что наделы чеченцев Грозненского округа, не только самые низкие по сравнению с наделами , остальных, народов Терской области, но «ниже беднейших крестьян Европейской России, где средний минимальный надел на ревизскую душу считается удобной земли 4,12 десятины».

В начале XX века в плоскостной Чечено-Ингушетии из 74, было 15 селений с достаточным земельным наделом (если даже считать, что земли распределялись в селениях равномерно).

Хуже обстояло дело в нагорной полосе. В среднем на мужскую душу здесь приходилось 5,5 десятины земли, из которой лишь 0,7 десятины пахотной. Для безбедного существования в нагорной полосе, где в основном занимались скотоводством, на мужскую душу норма должна была составлять по крайней мере 50 десятин. Фактическое же положение дел означало, что около 90 процентов населения горной Чечено-Ингушетии оказалось «избыточным». Оно вынуждено было искать работу где-то в другом месте.

В Кизлярском отделе на мужскую душу войскового сословия приходилось 27,5, а в Сунженском — 10,7 десятины земли. Однако и в казачьих станицах за общей обеспеченностью землей скрывалось обезземеливание и эксплуатация казачьей верхушкой основной массы станичников. Даже по признанию официальных источников, «во многих местах устанавливаемые станичным обществом порядки пользования землею соблюдались только малоимущею частью населения… Зажиточная часть казаков нарушала установленный порядок пользования землею, где находила это для себя выгодным, оставаясь при этом совершенно безнаказанной».

Чеченцы и ингуши ежегодно арендовали сотни тысяч десятин земли, платя за нее баснословные цены. Так, в 1903 году в плоскостной Чечено-Ингушетии только верхушка казачества сдала в аренду 357 369 десятин земли и получила за нее 346 595 рублей. А крестьяне нагорной Чечено-Ингушетии накануне резолюции платили ежегодно около 444 тысяч рублей арендной платы.

О классовой дифференциации и накоплении богатств в руках кулаков говорит и анализ развития животноводства в Чечено-Ингушетии. Недостаток земель тормозил развитие и этой «отрасли хозяйства, хотя абсолютное количество скота увеличивалось. В 90-х годах XIX века 4 процента хозяйств чеченцев и ингушей не имели крупного рогатого скота, а более чем у 50 процентов хозяйств не было мелкого. Это тяжело отражалось на экономическом положении основной массы крестьянства, потому что продукты животноводства для горских бедняцких хозяйств служили одним из основных средств питания, а шерсть, овчина, кожа при сохранении в значительной степени натурального хозяйства употреблялись для изготовления одежды, сукна, бурок и др.

60 процентов от общего числа хозяйств в Чечено-Ингушетии были безлошадными. Лишь в казачьих станицах были конские заводы. О них заботилась областная администрация и управление казачьими войсками. В 1904 году в казачьих станицах Сунженского отдела на 100 душ мужского населения приходилось в среднем по 66 коней. Однако надо иметь в виду, что основная часть казачьих коней не приносила пользы хозяйствам, так как их содержали только для строевой службы.

Положение крестьянских масс Чечено-Ингушетии ухудземскиий сбор, < ...> налоги, гужевая, дорожная, квартирная повинности. Были высокими и косвенные налоги на товары широкого потребления. Так, если в 1866 году чеченцы и ингуши уплатили 68 тысяч рублей подымной подати, то в 1889 году эта сумма возросла до 93 тысяч рублей. В 1887 году вошел в силу «налог с мусульман взамен отбывания воинской повинности». Были введены и другие сборы под разными названиями, которые поглощали сотни тысяч рублей и без того скудного бюджета горского крестьянина.

Буржуазная газета «Известия Владикавказского городского общественного управления» от 24 апреля 1905 года писала по этому поводу, что «ни один из вопросов крестьянской жизни не заслуживает такого серьезного внимания, как вопрос о податях и повинностях. Податное обложение, несоразмерное с платежными силами населения, ведет к обнищанию и тормозит его развитие. И в результате такого непосильного обложения мы получили в центре Терской области, богатой природой, обнищавшее племя».

С ростом платежей росли и недоимки. Если в 1900 году за населением Чечено-Ингушетии числилось 45 140 рублей недоимок, то к 1904 году эта цифра увеличилась более чем в два раза и достигла 94 853 рублей.

Крестьянство, как горское, так и русско-казачье, расслаивалось. На одном полюсе оказалась зажиточная верхушка — кулачество, мелкая торговая буржуазия, а на другом — масса неимущих крестьян, фактически превращавшихся в пролетариев и полупролетариев, вынужденных идти в кабалу к кулаку или уходить на заработки.

Положение горского крестьянства ухудшала и переселенческая политика царизма. Ленин указывал, что она проводилась правительством с целью избавления Центральной России от беспокойного, революционного элемента. Одновременно преследовалась и цель колонизации Кавказа. Поощряя переселение безземельных крестьян из Центральной России на Кавказ, в частности и в Чечено-Ингушетию, правительство не считалось ни с фактом малоземелья и безземелья местного крестьянства, ни с интересами переселенцев. Часто им отводились земли, которыми пользовалось местное население, и это порождало антагонизм и вражду. «При образовании переселенческих участков на Кавказе, — вынужден был признать наместник Кавказа, ярый реакционер, призванный подавить революционное движение 1905—1907 годов, граф Воронцов-Дашков, — большею частью совершенно не выяснялись правовые и хозяйственные отношения к включаемым в них землям соседнего коренного населения, а местами и старожилого русского населения. Между тем во многих случаях земли оказываются по заселении необходимыми для поддержания хозяйства прежних пользователей».

Несмотря на малоземелье, переселение приняло широкие размеры. По далеко не полным данным, только за три года (1903 – 1905) и Терской области было устроено на жительство 3702 переселенца, им было выделено 9107 десятин земли. Они покупали земли и через крестьянский банк. Однако не все переселенцы обосновались на новых местах. Многие крестьяне, разорившись, возвращались на родину. Так, по данным переселенческого комитета, в Терскую область с 1 февраля по 1 июля 1904 года прибыло 792 человека, уехало обратно 179.

Разорение крестьян чечено-ингушской деревни было причиной широкого распространения отходничества. Осенью, во время уборки хлебов, горцы массами отправлялись по губерниям и областям Кавказа, а также во внутренние губернии России на заработки. Возвращались домой к концу весны следующего года не все, некоторые оставались в городах.

О размерах развития отходничества в Чечено-Ингушетии говорят такие, например, факты: только за четыре месяца, с января по апрель 1898 года, сельские правления селений Базоркино, Долаково и Кантышево «постановили отпустить на заработки и приискание рода службы» более 60 человек. Многие из них просились в город Грозный на нефтяной промысел. В СЕОИХ прошениях о разрешении выезда они называли, кроме Грозного, и Баку, Тифлис, Харьков, Владикавказ, Батум, Ростов-на-Дону, Москву, Петербург и другие города.

Попадая в среду рабочего класса или сельских полупролетариев России, горцы знакомились с русским трудовым народом, принимали участие в его борьбе против самодержавия. Совместная работа и борьба способствовали воспитанию классовой солидарности у трудящихся разных национальностей. Ленин писал: «На смену оседлому, забитому, приросшему к своей деревне, верившему попам, боявшемуся «начальства» крепостному крестьянину вырастало новое поколение крестьян, побывавших в отхожих промыслах, в городах, научившихся кой-чему из горького опыта бродячей жизни и наемной работы»2. Эта ленинская оценка революционизирующей роли отходничества применима и к условиям Чечено-Ингушетии.

Начало XX века характеризуется перерастанием капитализма в его высшую и последнюю стадию — империализм. Становление империализма сопровождалось мощным мировым экономическим кризисом 1900—1903 годов, захватившим и Россию, причем из-за остатков крепостничества в России он был сильнее, чем в других странах.

Кризис отразился и на Чечено-Ингушетии. Сужение рынка прежде всего ударило по грозненской нефтяной’ промышленности. Сократилось бурение. Уменьшилась добыча нефти. Если в 1901 году было добыто 34,8 миллиона пудов, то в 1903 году — 32,7 миллиона пудов. Закрывались мелкие промышленные предприятия по обработке сырья и обслуживанию местных нужд: кирпично-черепичные, известковые, лесопильные заводы, мельницы и др. Росла безработица.

В период кризиса происходит дальнейшая концентрация производства. Если в конце XIX века в Грозном работало 40 нефтяных фирм, то к 1905 году их количество сократилось до 14. Мелкие предприятия не выдерживали конкуренции и либо поглощались более мощными монополистическими объединениями, либо банкротились и прекращали свое существование. Капиталисты использовали концентрацию производства для получения сверхприбылей. Они урезывали заработную плату, удлиняли рабочий день, повышали напряженность труда, а часть рабочих увольняли. Цены на продукты питания, предметы широкого потребления росли.

Большим бедствием для страны явилась русско-японская война. Капиталисты и промышленники наживались на военных поставках, офицеры и чиновники получали чины и награды, а рабочим и крестьянам приходилось платить за это не только трудом, но и кровью.. В. И. Ленин в 1905 году по этому поводу писал: «Посмотрите, до каких несчастий довело весь русский народ это правительство извергов и тиранов, правительство продажных царедворцев и прихвостней капитала!»3

Чеченцы и ингуши, как и другие горцы Северного Кавказа, были освобождены от воинской повинности и платили военный налог. Нуждаясь в «пушечном мясе» и стремясь избавиться от беспокойной части населения, царское правительство решило набрать за плату на Северном Кавказе добровольцев и сформировать конную бригаду. Но русско-японская война не была популярна среди горцев, поэтому властям с большим трудом после неоднократных отсрочек и дополнительных авансирований удалось укомплектовать 12 сотен, в том числе по одной сотне из чеченцев и ингушей.

Участие горцев в русско-японской войне способствовало развитию их политического сознания. Антивоенные настроения в армии, усилившиеся в результате агитации большевиков и поражений на фронте, распространились и на горских конников.

13 октября 1904 года чеченская и кабардинская сотни отказались выполнить приказ о выходе на линию фронта и заявили, что «больше служить не желают». Так говорится в обвинительном акте по делу «явного восстания всадников Терско-Кубанского полка». Они снялись с боевых позиций и отправились в тыл.

Власти жесточайшим образом расправились с восставшими, боясь, что «опасность, грозившая от деяний подсудимых спокойствию и порядку, не только в полку, но, может быть, и более делает деяния подсудимых важнейшим из нарушений воинской подчиненности». Из восставших сотен 69 человек были осуждены -на разные сроки тюремного заключения и каторжных работ (от 2 до 18 лет каждый). А наиболее активные «агитаторы, действовавшие на остальных», — Таша Тасмахилов на чеченской и Зелим-Гирей Карефов из кабардинской сотен — были приговорены к расстрелу.

В России, куда к началу XX века переместился центр мирового революционного движения, в результате экономического кризиса, а затем неудачной русско-японской войны развернулась волна рабочих и крестьянских выступлений и быстро переросла в мощное революционное движение.

Чечено-ингушский народ никогда не мирился с колониальным и классовым угнетением и в этой борьбе не был одинок. Народы России объединяла их общая борьба против царизма. Накануне и в период революции 1905—1907 годов эта борьба в Чечено-Ингушетии проходила в условиях формирования и вступления на арену политической борьбы грозненского промышленного пролетариата. Возглавляла ее Грозненская революционная социал-демократическая организация.

На первых порах борьба грозненского пролетариата носила экономический характер. Первые наиболее крупные забастовки рабочих происходили в 1903 году. Они имели большое воспитательное значение для рабочих и оказывали революционизирующее влияние на сельское население Чечено-Ингушетии, хотя кончались они, как правило, поражением.

Начальник Терской области в особом циркуляре от 15 сентября 1903 года указывал на «брожение умов среди туземного населения Терской области» и предписывал начальникам округов и участков производить в аулах внезапные обыски и отбирать оружие. Все это выливалось в действительности в открытый грабеж.

2 ноября 1902 года, а затем 27 января 1903 года в селении Яндырка во время обысков казаки, руководимые атаманом Карабулакской станицы, по словам доверенных Яндырского сельского общества, допускали «такие вольности, которые наказываются даже в военное время», подвергая жителей «открытому и самому бесцеремонному грабежу».

Под видом найти «самовольно возвратившихся из ссылки горцев» тысяча вооруженных казаков под руководством атамана Сунженского отдела в ночь с 15 на 16 августа 1903 года учинила обыск-погром в селении Экажево. Никакие якобы бежавшие из ссылки горцы не были найдены. Тем не менее Экажево было разгромлено, многие жители арестованы, а в селении поставлены две роты солдат.

Трудовое население Чечено-Ингушетии поднималось на борьбу. Крестьяне все чаще отказывались нести государственные и общественные повинности, платить налоги, подчиняться назначенным властями старшинам. Так, в конце 1904 года население целого участка (до 60 населенных пунктов) Веденского округа отказалось признавать местные власти. Одновременно усилился протест против казачьих верхов, которые являлись крупными земельными собственниками и проводниками колониальной политики царизма на Северном Кавказе.

Жаловались крестьяне плоскостной и нагорной части Чечено-Ингушетии. В своих прошениях на имя царя, а затем и Государственной думы они писали о малоземелье, тяжести налогов, притеснениях царских чиновников, гнете казачьих и горских верхов.

Постепенно борьба народных масс под влиянием грозненских рабочих приобретала все более сознательный характер. В «Политическом обзоре Терской области» за 1904 год жандармский начальник указывал на революционизирующее влияние пролетарских центров на сельское население. «Общее настроение многоразличного народонаселения Терской области сильно приподнялось, — пишет он, — в особенности к концу отчетного 1904 года, когда революционная пропаганда стала распространяться среди туземного населения, проникая даже в отдаленные от местных центров .горские аулы…»

Проникновению в массы революционных идей способствовала деятельность социал-демократов. Они распространяли среди рабочих подпольную марксистскую литературу, листовки, прокламации, брошюры, проводили беседы, собрания, сходки. В 1902—-1903 годах при помощи профессионалов-революционеров, приезжавших из Ростова, Баку и других промышленных центров России, были созданы кружки на заводе Фаниева, на промыслах, железной дороге, среди грозненской интеллигенции. Кружки были небольшими, объединяли но 5—8 человек каждый. Члены кружков изучали марксистскую литературу, вели пропаганду революционных идей, устраивали нелегальные сходки среди рабочих и т. д.

В конце 1903 года в Грозном уже существовали две ячейки РСДРП — промысловая и городская — под названием «Осведомительное бюро», а в начале 1904 года была создана единая партийная организация на правах группы РСДРП.

В революционной деятельности грозненского пролетариата большую роль сыграли И. Т. Фиолетов, приехавший в Грозный по заданию Бакинского комитета РСДРП, А. С. Фельдман,., отбывший на Севере ссылку за участие в работе Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», а затем высланный на Северный Кавказ, и др. Активными революционерами в этот период себя зарекомендовали рабочие Н. Куликов, С. Соляников, Закаблуковский, Ерохин, Нотченков, М.М< …>кевич и др.

В налаживании революционной работы Грозненской партийной организации, особенно в начальный период, важную роль сыграла так называемая Грозненская народная читальня, превратившаяся, по свидетельству полицейских властей, «в революционный клуб, где на районных сборищах обсуждались вопросы антиправительственного характера».

Для согласования деятельности в конце 1904 года социал-демократические организации Терской и Дагестанской областей были объединены в Терско-Дагестанский комитет РСДРП, куда вошли Грозненская, Владикавказская, Минераловодская, Кизлярская, Петровская и Темир-Хан-Шуринская организации.

В Терской и Дагестанской областях возникли социал-демократические кружки интеллигенции и студентов. Вскоре руководство Терско-Дагестанским комитетом попало в руки меньшевиков.

Основная задача большевиков накануне революции заключалась в создании и укреплении партийной организации, соединении социализма с рабочим движением и руководстве им. Большевики Северного Кавказа, в том числе и Грозного, вооруженные ленинской программой революции, готовили трудящиеся массы к решительной борьбе. Они проводили революционную пропаганду, распространяли марксистскую литературу среди рабочих города, железной дороги, промыслов и сельского населения.

Примечания:

1 Некоторые исследователи (М. Кустов, Л. Колосов) считают, что в число 6 тысяч человек входят не только работающие, но и члены их семей, то, есть все население промыслов.

2 В. И. Ленин. Пятидесятилетие падения крепостного права. Соч. Изд. 5-е. Т. 20, стр. 141.

3 В. И. Ленин. Первое мая. Соч. Изд. 5-е. Т. 10, стр. 82.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 159 – 170.