Связи с Россией в XVI — первой половине ХIХ века

Первые русские люди появились на Северном Кавказе, на реке Тереке и его притоке Сунже, значительно раньше официального включения Предкавказской равнины в границы Русского государства. Славяне Киевского государства, русские купцы и воины бывали на Кавказе, знали ясов и касогов, лозгов и других аборигенов края.

Монгольское нашествие на время прервало налаживавшиеся связи Руси с Кавказом. С упадком Золотой Орды, а затем и ее уничтожением экономические связи между ними постоянно укрепляются. После падения Астраханского ханства, в 1556 году, русские люди получили свободный доступ в низовья Волги, к берегам Каспийского моря, на Терек. Создание городков гребенских казаков относится к 60—70 годам XVI века. О русских поселениях говорят и чеченские предания.

В середине XVI века на реке Тереке появляются казаки, известные под именем терских. Часть их поселилась на возвышенностях за Тереком, на гребнях, положив основание гребенскому казачеству. В одном из документов говорится, что «гребенские казаки но Тереку начались от беглых российских людей и от разных мест пришельцев от давних годов, только первоначальное жительство свое имели не на тех местах, где они как ныне имеют, но за Тереком, в гребнях (в горах. — Ред.) и в ущельях». Гребенские казаки — в недавнем прошлом беглые и «гулящие» люди, спасавшиеся от жестоких притеснений бояр, дворян и царских воевод.

Ранее других появляются Червленный и Щедринский городки. Позже возникают другие казачьи городки, перенесенные в начале XVIII века на левый берег реки Терека и получившие название станиц. Вскоре эти городки, как и сами гребенские и терские казаки, были включены в орбиту царской политики. Один из местных историков прошлого удачно заметил, что, «куда бы ни бежали люди, за ними по пятам шло русское царство. Казалось, что, укрывшись за Терек… беглецы совсем ушли от глаз Московской Руси, а вышло так, что не сменилось у них еще первое поколение, как уже Терек и Сунжа вошли в пределы русского царства и наши переселенцы опять очутились на его рубежах».

Вслед за казачьими городками на реке Тереке появляются первые русские крепости. Уже в 1567 году при впадении Сунжи в Терек был возведен Сунженский городок с постоянным гарнизоном и артиллерией. В 1588 году в устье Терека, близ моря, около Трехстенного казачьего Тюмен-Терского городка, основана крепость Терки, или Терский город, сыгравшая большую роль в экономических связях Русского государства с Северным Кавказом.

В XVI—XVII веках русские гарнизоны и терские казаки совместно с горцами, в частности чеченцами и ингушами, защищали пограничные рубежи от персидских и турецко-крымских вторжений. Из документа 1613 года явствует, что чеченцы несли пограничную службу еще в последней четверти XVI века. Служилые чеченцы писали русскому царю, что их отцы и сами они служили московским царям — Ивану Грозному, Федору и Борису, по их все время притесняли кабардинские феодалы и они «нехотя им, горским князьям и мурзам, служили и под ними в век быти, покиня свои домы и живот весь помытав, с женами и детьми из Окоцкие землицы утекли… и живем в Терском городе». Подобные челобитные на имя русского царя писались и раньше. Так, в 1588 году Шихмурза Ушарамов послал челобитную царю Федору Ивановичу.

Для защиты своих земель и в поисках покровительства в 1605 году в Москву отправлялось специальное посольство Батай-Мурзы Окоцкого.

За счет пришлых людей — русских, кабардинцев, чеченцев, ингушей и других — постепенно разрастался город Терки. В XVII веке он являлся крупным стратегическим и экономическим центром Северо-Восточного Кавказа, связанным торговыми путями с Дагестаном, Чечней и Закавказьем. В самом городе протекала кипучая жизнь. Уже в 20-х годах XVII века крепость не могла вместить все увеличивающееся население. Вокруг нее в разное время появляются слободы — Черкасская, Окоцкая, Новокрещенская и Татарская. В этих слободах жил пестрый многоплеменный народ.

В город стекались русские и восточные товары, местные ремесленные изделия и продукты. Русский купец Федот Котов, побывавший здесь еще в 1623 году, писал: «А Терек город деревянный, небольшой, но хороший, стоит на реке Тюменке, на низком месте. Базары, храмы и дома находятся в крепости, а за ней один монастырь. За рекою, напротив крепости, раскинулись большие слободы — Черкесская слобода, Окоцкая и слобода Новокрещенных черкесов». Вплоть до XVIII века Терский город являлся административным центром Северо-Восточного Кавказа, резиденцией царских воевод.

Росли и крепли связи чеченцев и ингушей с русским народом. После смерти царя Михаила Федоровича, в 1645 году, новому царю Алексею Михайловичу присягали не только окочане, но и другие чеченские племена (мичкизяне, шибутяне, брагунцы и др.).

Чеченцы и ингуши устанавливают добрососедские отношения с гребенскими казаками. «Казаки, — писал историк Терского казачества И. Попко, — держались в своих гребнях благодаря поддержке князей Нижней, или Малой, Кабарды, землю которых они прикрывали, и приятельским снязям с маловоинственными и немусульманскими тогда соседними чеченскими обществами, из которых брали даже себе жен».

Л. Н. Толстой, долго живший среди гребенских казаков, в повести «Казаки» писал: «Очень, очень давно предки их… бежали из России и поселились за Тереком, между чеченцами… Живя между чеченцами, казаки перероднились с ними и усвоили себе обычаи, образ жизни и нравы горцев; но удержали и там… русский язык… Еще до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченскими».

В 1711 —1712 годах городки гребенских казаков переносятся на левый берег Терека. В результате русская граница отодвинулась дальше на юг. В 1724 году по приказу Петра I Терки как крепость перестала. существовать.

В 1735 году была восстановлена крепость и город Кизляр— главный экономический центр Северного Кавказа в XVIII — первой трети XIX века. Среди городов Северного Кавказа Кизляр является одним из старейших. Он сыграл большую роль в жизни горцев. Позднее были основаны Моздок — в 1763 году, Ставрополь — в 1777 году и Владикавказ (как крепость) — в 1784 году.

Первый раз город Кизляр упоминается в русских документах 1616 года {в донесении Терского воеводы Хохлова). В начале XVIII века население этого города увеличивается за счет выходцев из Закавказья — грузин, армян, а также местного населения и горцев. В 1725 году Кизляр был уничтожен огнем, а через 10 лет его восстановили как город и крепость. Кизляр как населенный пункт быстро разрастался: если в 1798 году там было всего 5.5 тысячи, то в 1846 году— 11,5 тысячи человек обоего пола. Таким образом, за 50 лет число жителей города увеличилось в два раза.

Создавая и укрепляя Кизляр, царское правительство рассматривало его как форпост в борьбе за овладение Северным Кавказом. В XVIII веке город являлся административным и военно-стратегическим центром Северо-Восточного Кавказа. Царское правительство принимало все меры к тому, чтобы левый берег Терека заселить русскими людьми и другими переселенцами. С основанием Кизляра как крепости на левом берегу этой реки появляются станицы Бороздинская, Дубовская и Кар-галипская, основанные донскими казаками. Во второй половине XVIII века в Кизлярском уезде создаются поселения государственных крестьян — Александрия, Дербентское, Шалахалинское, Парубочевское, Шелкозаводское (станица Шелковская) и другие.

Закрепляя завоеванные на Северном Кавказе позиции, царское правительство раздает господствующему классу, в том числе и горцам (князьям Бековичам-Черкасским, Горичам), земли, насаждает здесь дворянское землевладение. С появлением дворянского землевладения создаются и помещичьи селения — Черный Рынок, Тарумовка, Березовка, Сеглицевка, Серебряковка, Бекичевка, Енгиярта, Брянская и др.

Кизляр становится центром развития экономической жизни притеречных районов. Здесь раньше, чем в других городах, появляется местная промышленность по переработке сельскохозяйственного сырья.

«…Кизляр, — пишет советский кавказовед А. В. Фадеев,— долгое время оставался единственным во всем Предкавказье городом».

Прежде всего он был самым крупным центром торговли русского населения с кавказскими горцами. Уже в 30-х годах XVIII века устанавливаются тесные экономические связи Кизляра с народами Дагестана, Чечни и Ингушетии. До основания Моздока осетины торговали с кизлярскими купцами. Рано устанавливаются связи и с Кабардой. О наличии этих связей можно судить хотя бы по такому примеру: в 1747 году из Кизляра в Кабарду прибыл караван русских купцов более 100 человек.

Поощряя развитие торговли с кавказскими горцами, царское правительство в 1765 году распорядилось, чтобы «кабардинцы и кумыки, как при продаже собственных произведений и скота, так и при покупке товаров в Кизляре, пошлин совсем не платили, а платеж оных в обоих случаях чтобы был возложен на жителей кизлярских».

О росте экономических связей северокавказских горцев с Кизляром говорят и такие факты. В 50-х годах XVIII века в Кизляр привозилось различных товаров на 6—7 тысяч рублей, а в начале XIX века чуть ли не 90 процентов всех торговых оборотов Кавказской линии принадлежали Кизляру.

Кизляр очень рано устанавливает торговые связи с Россией, Закавказьем и Персией, являясь посредником между горцами и указанными странами. Обычно большая часть негромоздких товаров, предназначенных для Кавказа и Персии, отправлялась с Нижнегородской ярмарки водою до Астрахани, а оттуда сухим путем через Кизляр, Владикавказ и Тифлис.

В самом Кизляре в конце XVIII века возникли три гостиных купеческих двора — русский, армянский и татарский, несколько рынков, лабазов и лавок. Под татарским гостиным двором нужно понимать купеческую корпорацию из представителей горских народов. В 1835 году в городе насчитывалось 89 лавок с красным и 65 с другим товаром.

Число кизлярского купечества в первой трети XIX века не прерывно увеличивалось. В 1833 году в Кизляре было несколько сот купцов. Но с перемещением торговых путей и созданием новых военно-административных центров Кизляр постепенно теряет свое экономическое значение. В то же время в первой половине XIX века усиливается экономическая роль крепости Грозной. Основанная в 1818 году на левом берегу реки Сунжи, она являлась штаб-квартирой начальника левого фланга Кавказской линии. Здесь размещались тыловые учреждения и концентрировалось все обслуживание войск. В 30-х годах XIX века в крепости находились бедные лачуги, солдатские казармы с земляным полом, а то землянки и шалаши, в которых ютились снабженцы и мелкие торговцы.

Постепенно крепость Грозная благоустраивалась, приобретала черты города с многолюдным военным и гражданским населением. Один из авторов прошлого пека писал, что в начале 50-х годов в крепости Грозной был небольшой гостиный двор, где «торгуют преимущественно армяне и евреи. Лавки этих последних занимают сверх того большой особый квартал, напоминающий… кварталы наших западных городов». Здесь расселилось много русских купцов и мещан, приехавших с дальнего севера «едва ли не с самого времени основания крепости».

Из военной крепости. Грозная превращалась в экономический, а затем и культурный центр. Там развивалось ремесло, возникали мелкие предприятия местного значения, росла торговля.

Современники утверждают, что в период кавказской войны чеченцы продолжали общаться с русскими, свободно переселяться в Грозную. Многие чеченцы приезжали в. крепость, где на базаре сбывали свои продукты. По распоряжению властей в 1850 году возле крепости Грозной была открыта ярмарка, куда могли приезжать горцы со всей Чечни и Ингушетии. На эту ярмарку горцы привозили сельскохозяйственные продукты и изделия ремесла.

Добыча нефти, быстро развивающаяся в XIX веке (хотя и кустарным способом), возрастающая потребность в ней (особенно в керосине) способствовали экономическому развитию Грозной.

Один из современников того времени писал, что крепость, «окружена прекрасными садами, в которых разведен хороший виноград. В ней находится несколько красивых зданий, из которых замечательны: прекрасной архитектуры каменная церковь, дом начальника левого фланга и военный госпиталь». В 1859 году другой современник говорил, что Грозная «в то время так же мало походила на крепость, как и Владикавказ».

В январе 1870 года крепость Грозная превращается в город Грозный.

Мы не располагаем данными о размерах торговли чеченцев и ингушей в XVII-XVIII веках и даже в первой половине XIX века, но безошибочно можно сказать, что торговля носила прежде всего меновой характер. Гребенские казаки сбывали за Тереком соль, рыбу, домашние холсты, продукты своих огородов, а получали от горцев чекмени, бурки, башлыки, арбы, ко леса и лошадей. Среди чеченцев было много искусных мастеров и по изготовлению металлических изделий. Теперешнее селение Толстов-Юрт своими металлическими изделиями — мотыгами, серпами, ножами, мусатами — снабжало не только окрестные селения, но и рынок Кизляра. В селении Брагуны. изготовлялась на продажу медная посуда — кумганы, кувшины, тазы и другие предметы домашнего обихода. Изделия старо-атагинских оружейников воспевались даже в казачьем фольклоре. Ичкерия славилась своими бурками.

С 30-х годов XVIII века чеченцы устанавливают оживленную торговлю с Кизляром, куда они везут на продажу дрова, колья под виноград (таркалы) и сплавляют строевой лес. «До 1840 года, — писал А. Берже, — главная промышленность чеченцев, особенно супжеиских и терских, состояла в продаже леса. Они приготовляли зимой плоты строевого и дровяного леса и сплавляли их в половодье но Сунже и далее по Тереку до самого Кизляра, где их собиралось от 500 до 800. За каждый плот в тогдашнее время платили от 30 до 50 рублей серебром». В Кизляр ежегодно отправляли от 5000 до 6000 таркал для виноградников, продавали их пo 3–5 рублен за арбу. Туда же поступали обручи и бочарные доски.

В Чечне торговлей занимались не только пришлые купцы, но и сами горцы. В 1792 году на допросе один из приближенных руководителя восстания среди горцев шейха Мансура, чеченец Гасан-Хаджи, на вопрос «Чем занимался?» показал: «Большую часть жизни своей провел в земледелии, а между тем бывал во многих дагестанских и чеченских селениях по разным надобностям, бывал также на Таманском полуострове для торгового промысла».

Чеченцы и ингуши пользовались станичными лавками, в которых продавались самые необходимые товары: железо, металлические изделия, хлопчатобумажные ткани, платки, чай, сахар и др.

Вейнахи расширяли торговые связи с соседними кавказскими народами и всегда предпочитали мирный труд, прибегая к оружию лишь в случае необходимости. «Чеченец весьма склонен к мирным занятиям, — писал в 50-х годах прошлого века русский офицер Властов, — в особенности в торговле, которая при врожденной его сметливости обещает всегда хорошие барыши… Занятие, обещающее ему выгоды, заставит его всегда бросить оружие, которое он считает только средством для защиты».

Торговые связи чеченцев и ингушей усиливаются с открытием в начале XIX века меновых дворов. Для чеченцев и ингушей такой меновой двор был открыт в Науре.

Несмотря на то, что меновые дворы носили по своей сущности колониально-грабительский характер, они все же сыграли некоторую положительную роль в экономических связях Северного Кавказа с Россией. В 181! году генерал Термасов пи сал военному министру, что на меновые дворы «обитатели Кавказской губернии весьма охотно начали доставлять хлеб к карантинам (карантинные заставы. — Ред.), в тех местах учрежденным, и взаимно с горцами выменивают произведения и изделия свои при дружественном обхождении и обоюдной доверенности».

Далее в период напряженной борьбы царизма за Северный Кавказ, когда военная и гражданская администрация насаждала колониальный режим, а мусульманское духовенство разжигало среди горцев ненависть ко всему русскому, экономические связи между русским, чеченским и ингушским народами не прерывались.

В 30-х годах XIX века Кавказ был включен в единую таможенную систему России, что способствовало усилению экономических связей Северного Кавказа с центральными промышленными районами Российской империи.

До 1846 года на левом фланге Кавказской линии существовали меновые пункты: самый большой г» Кизляре, а другие при карантинных заставах — Червленской и Моздокской. Только в 1846 году на все меновые пункты было привезено горских продуктов и изделий на 231 тысячу рублей, в том числе в Кизляр более чем на 70 тысяч рублей, в Червленную на 31 тысячу рублей серебром.

В 1846 году последовало новое «Положение» о меновой торговле с горцами. Через год был открыт еще ряд меновых дворов, в том числе при Амир-Аджиюртовской карантинной заставе Веденского округа. Нуждаясь в соли и промышленных товарах, горцы должны были покупать их на меновых дворах, притом за дорогую цену.

Произвол царских чиновников на меновых дворах и карантинных заставах лишал рядовых горцев возможности свободно продавать продукты своего хозяйства и покупать товары. Но все это не могло приостановить торговлю горцев с русскими. Только на Амир-Аджиюртовском дворе за три месяца 1847 года горцы, г. том числе чеченцы, продали кинжалов, ружей, пистолетов, ружейных замков на 8445 рублей. В 1848 году горцы, кроме оружия, продавали здесь много чириков, ремней из шкур диких зверей, изделий из меди и железа (кувшины, ножницы, ножи), а также паласов, ковров, продуктов земледелия (сорочинское пшено — рис, пшеница, ячмень, кукуруза, мука и крупа). На меновой двор горцы привозили в большом количестве фрукты и овощи (лук, чеснок, орехи, айза, яблоки, вишня, чернослив и др.), сами же покупали лошадей, рогатый скот и в большом количестве всевозможные ткани русской текстильной промышленности.

За 1848—1849 годы Амир-Аджиюртовския меновой двор продал горцам промышленных товаров, скота, лошадей более чем на 200 тысяч рублей, а купил у них продуктов и ремесленных изделий на 31 316 рублей серебром. Посредниками в торговле между русскими и горцами были русские и армянские купцы, а также кумыки, евреи и сами чеченцы и ингуши.

На Кавказской линии, и в частности в Чечено-Ингушетии, увеличиваются базары, а в больших населенных пунктах открывается ярморочная торговля. Известными торговыми центрами в XVIII — первой половине XIX века были селения Старый Юрт (ныне Толстов-Юрт), Гудермес и Брагуны, удобно расположенные между чеченскими селениями и казачьими станицами. В одном из документов за 1867 год читаем, что «в Староюртовском ауле с давнего времени существует еженедельный базар и довольно значительное число бывает приезжающих для продажи разных продуктов и скота».

В первой половине XIX века были открыты ярмарки в станицах Наурской, Калиновской, Николаевской и Слепцовской. Большой известностью пользовалась ярмарка в станице Наурской, существовавшая с 1827 года. Это была осенняя ярмарка, на которой ежегодно производился торг с 4 по 14 сентября. В 1837 году на эту ярмарку прибыло до 6500 человек и было продано товаров на общую сумму 39 027 рублей. Здесь продавались главным образом текстильные изделия русских фирм Центрального промышленного района, продукты сельского хозяйства и изделия горского ремесла. В том же году на Наурской ярмарке горцами продано черкесок, бурок, чекменей, шаровар н башлыков более чем на 2 тысячи рублей.

Ингуши и чеченцы постоянно стремились к торговле с русским населением, терскими и гребенскимй казаками. Историк Северного Кавказа С. Броневский писал: «Ингуши почитаются за добрых и кротких людей». Комендант крепости Кизляр А. И. Ахвердов в начале XIX века также отмечал: «Вообще все чеченцы желают и ищут мирное житье». В 50-х годах прошлого века С. Иванов, говоря о взаимоотношениях гарнизона крепости Воздвиженской с окрестными аулами, писал: «Русские стали ходить в аулы поодиночке, без оружия… некоторые из офицеров засиживались у своих кунаков до поздней ночи, случалось, что и ночевали».

Иногда чеченцы покидали родные места и селились в казачьих станицах. Это часто были молодые чеченцы, которые, полюбив девушку своего или соседнего аула, но не имея средств уплатить калыма за невесту, бежали с ней в казачью станицу. В казачьи станицы бежали также от кровной мести или из-за нежелания принять мусульманство. Приняв православную веру и новую фамилию, беглец с течением времени становился казаком. В станице Червленной до сих пор сохранилось много дворов под фамилией Гуноевых, далекие предки которых вышли из Веденского района (из чеченского тайпа Гуной). И. М. Попов, хорошо знавший чеченцев, писал, что «гуноевская фамилия в настоящее время считает родственниками гребенских казаков (Червленная станица) и, наоборот, казаки эти не лишены родственных чувств к гуноевцам, что выражается перепиской между ними и предложением со стороны казаков материальных пособий в случае крайности их собратьев».

Чеченец-этнограф прошлого века У. Лаудаев показывает, что «действительно чеченцы уходили тогда к русским. Это подтверждают сами казаки Червленной и других станиц. До сих пор они не позабыли своих праотеческих фамилий, и сами подтверждают, что происходят от чеченцев». Многие чеченцы, далекие потомки беглых сородичей, давно потерявшие национальные черты и ставшие русскими, по-прежнему в станицах называются чеченцами. К числу таких фамилий в станице Червленной относятся Егорхипы, Бусунгуровы, Титкины, в станице Гребенской — Закаевы, Костиковы и др.

Между чеченцами и гребенскими казаками исстари повелся обычай куначества. Традиция дружбы передавалась детям как священный завет от поколения к поколению. Вообще терское казачество пополнялось выходцами из Кавказских гор. В чеченских аулах было много русских, которые женились на чеченках и обзаводились там хозяйством. К чеченцам и ингушам часто бежали крепостные крестьяне, солдаты и казаки. Среди горцев они всегда находили приют и гостеприимство.

Уходя к горцам, солдаты и казаки тем самым высказывали свой протест против колониальной войны русского царизма. Особенно много солдат бежало в 40-е годы прошлого века. В годы кавказской войны (1843—1845) только в ауле Дарго было до 500, а в Ведено около 300 русских беглых солдат, одетых в черкески и живших довольно хорошо. Ружье и пушку они сменили на мирный труд. На берегу озера Кезеной-Ам находилось селение, основанное беглыми солдатами. Среди них было много слесарей, кузнецов, плотников и других ремесленников, передавших накопленный опыт чеченцам.

Постоянно общаясь между собой, чеченцы, ингуши и русские много позаимствовали друг у друга. «Основав на плоскости аулы, — пишет У. Лаудаев, — чеченцы и ингуши тотчас воспользовались выгодами, которые могли извлечь от земли своей; подражая русским, они заменяют горные сохи плугами, производят правильное хлебопашество и но этой отрасли промышленности превосходят прочие племена окружных стран». Во второй половине XIX века плоскостные чеченцы в своих хозяйствах применяют плуги, бороны и серпы фабричного производства, а богатые чеченцы — и молотильные машины.

В свою очередь чеченцы и ингуши оказали влияние на терских и гребенских казаков. Л. Н. Толстой, живший в 1851—1854 годах в Старогладовской станице и хорошо изучивший быт гребенских казаков и чеченцев, подтверждает это.

Тип казачьего жилья, за исключением русской печи, почти ничем не отличался от горского. Только позже зажиточные гребенские казаки начали строить дома по образцу великорусских изб из двух и очень редко из трех-четырех комнат.

Казаки одевались в кавказскую бурку, папаху, башлык, черкеску, бешмет и носили кавказскую обувь, украшали себя кавказским поясом, кинжалом и газырями с металлическими или серебряными наконечниками. Одежда и украшения гребенских казачек почти ничем не отличались от нарядов женщин соседних горских народов. Они носили горскую рубаху, бешмет и чувяки.

Терские казаки позаимствовали у чеченцев и ингушей ряд национальных блюд: калдятта — смесь творога с топленым маслом, пасту — пресный хлеб, лепешки с начинкой из сыра или овощей и др. Наряду с русскими у терских казаков имелись горские музыкальные инструменты: зурна, свирель, горская двухструнная балалайка и барабан. Не только мелодии горских песен, но даже и танцы были восприняты казачеством. Возникший в станице Наурской темпераментный танец Наурская лезгинка стал «национальным» танцем терских казаков. Дружеские связи с горцами нашли отражение и в песенном творчестве гребенских казаков.

Веками соприкасаясь с русским народом, чеченцы познали его характер, нравы, убедились в миролюбии. Один из знатоков чечено-русских отношений прошлого Н. Семенов в конце XIX века писал: «Интересно, что русских они (чеченцы. — Ред.) еще делят на настоящих и ненастоящих, к которым относят офицеров и чиновников нерусского происхождения. Настоящий русский — в этом они сильно убеждены — человек в высшей степени добрый, снисходительный, прямодушный и справедливый; настоящий русский никого никогда не обижает, а, напротив, всем покровительствует… А много произошло бы на Кавказе не так, если бы побольше поселили этих настоящих русских…»

Под настоящими людьми чеченцы понимали русский народ, трудовых представителей русской прогрессивной интеллигенции, передовых людей, которые своими помыслами и действиями стремились помочь чечено-ингушскому народу.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 68 – 77.