Восстание 1840 года в Чечне и присоединение части чеченцев к имамату Шамиля.

Беспокойные и тревожные, политически сложные 30-е годы не прошли бесследно для Чечни. Реальная обстановка, когда мюриды, оставаясь в относительной безопасности, целенаправленно вели политику террора, позволила им истребить многих активных и авторитетных деятелей Чечни, остававшихся верными России. Напористая пропагандистская деятельность мюридов также давала определенные результаты. Учитывая, что теория и практика мюридизма в событиях начала 30-х годов не нашла поддержки в широких слоях горцев, новый имам Шамиль (с 1834 года) больше внимания стал уделять в своей проповеднической деятельности лозунгам, соответствовавшим антифеодальным настроениям крестьянства.

Фактором, резко усиливавшим остроту противоречий, возникших вследствие сложности интеграции различавшихся по уровню социально-экономического развития территорий страны (Европейская часть России и Северный Кавказ), была узкоклассовая политика царизма. В 1837 году император Николай I совершил инспекционную поездку на Кавказ. Вслед за ней последовало изгнание с административных постов ряда гуманно настроенных деятелей, пытавшихся решить назревшие противоречия приемлемыми методами. В 1838 году главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом (главой всей администрации на Кавказе) был назначен генерал Е. А. Головин — сторонник жестоких и опустошительных карательных экспедиций. В этот период, в ответ на участившиеся набеги мюридских отрядов, царская администрация совершала кровавые «усмирительные» экспедиции, которые наносили удары не по мюридам (всегда успевавшим уйти в горы), а по селениям, сохранявшим верность России, но не умевшим препятствовать мюридским набегам. Пытаясь покончить с ними по методу круговой поруки, царизм способствовал постепенному накоплению тяжкого груза обид, вражды и непонимания. Результатом этой порочной политики стало все большее сочувствие плоскостного населения к мюридам, которые прежде не пользовались популярностью. Происходило, как говорили современники, «политическое перерождение Чечни».

Находясь под ударами с двух сторон, предгорная часть Чечни постепенно сближалась по политическим настроениям с горными районами. Усиливался нажим на нее и со стороны мюридов. В сообщений генерала Пулло от 1838 года говорится: «…Неприязненные жители Ичкеринского владения и верхних Аргунских обществ, угнетаемые голодом и стесненные в средствах доставки себе пропитания по причине пресечения сношений между ними и покорными чеченцами, доходят до отчаяния, которое вселило в них необузданную крайность выждать удобного случая и сделать общи ми силами нападение на подорные нам деревни. Для этого в Ичкеринском владении проводились уже совещания и взаимные присяги».

Шамиль, хорошо чувствуя сложность обстановки в Чечне, в 1840 году перенес центр своей деятельности в Ичкерию. Последней каплей, переполнившей чашу терпения чеченцев в том году, стало бессмысленное и оскорбительное требование генерала Пулло разоружиться жителям «мирных» аулов, хотя царские войска, вследствие непродуманной политики администрации, не гарантировали защиты чеченцев от кровавых набегов мюридов. Только после этого, провоцируемые растущими фантастическими антирусскими слухами, предгорные чеченцы подняли восстание (по выражению современника, «сдались» мюридам).

Вот как описывает российский офицер Климам положение Чечни после восстания Г840 года: «Отныне чеченцы будут селиться в глубине еле проходимых лесов, устраиваться кое-как, отвыкая от прочного крова и оседлой жизни и ограничивая свои потребности до последнего предела. Они ничего не станут терять в случае уничтожения своих жилищ и приобретут сноровку быстро возобновлять эти бивачные постройки на прежнем или других местах. Те же леса легко укроют бежавшие от опасности семейства, спасут скот и тот ничтожный домашний скарб, которым при рекомендуемом образе жизни обзаведется чеченское население. Таким образом… в труднопроникаемом по своей могучей растительности крае возникает бесчисленное множество таборов одичавших, бдительных, всегда готовых сражаться или бежать и малочувствительных к разорениям… Уже одно это обстоятельство могло затянуть войну на целые десятки лет». Действительно, в течение последующих 19 лет Жизнь восставшей части Чечни превратилась в истинную драму, кровавую роль в которой сыграли репрессивные походы царских войск.

С вовлечением Чечни в движение Шамиля окончательно сложилась территория имамата. Все попытки расширить ее в дальнейшем, в 40—50-х годах XIX века, закончились полным провалом Шамиль безуспешно пытался присоединить к имамату Карабулак, Ингушетию, Осетию, Кабарду, равнинный Дагестан, Надтеречную Чечню. Примечательно, что значительная часть населения этих областей оказала мюридам самое ожесточенное сопротивление. Так, в апреле 1841 года ингушское ополчение и отряд российских войск подполковника Нестерова с успехом отразили нападение войск под командованием Шамиля на Назрань.

Опьяненная успехами мюридская верхушка надеялась на включение Ингушетии в состав имамата. В апреле 1841 года с многотысячным отрядом Шамиль и его наибы Кахар и Ахверды-Магома подошли к Назрановскому укреплению и расположенным вокруг него ингушским селениям. Население Ингушетии, извещенное о приближении Шамиля, не проявило колебаний и было готово с оружием в руках встретить мюридов.- Натолкнувшись на сопротивление местных жителей; Шамиль приказал, сжечь ингушские аулы и осетинские хутора и штурмом взять Назрановское укрепление. Однако гарнизон и ингушское ополчение, возглавляемое есаулом Гайтозым, разгромили мюридов и заставили их бежать. Впоследствии Шамиль предпринимал еще несколько безуспешных попыток завоевания Ингушетии. В ходе одного из таких нападений отряды мюридов были разгромлены в ингушском обществе Цори, а возглавлявший поход наиб Ахверды-Магома был убит.

Феодализирующаяся старшинская верхушка Галашевского общества в Ингушетии долгое время пыталась склонить ингушское население этого района к имамату Шамиля и временами небезуспешно. Привлеченный обещаниями своих сторонников в 1849 году Шамиль направил отряды мюридов в ущелье р. Ассы, но, столкнувшись с нежеланием галашевцев подчиниться, приказал сжечь несколько ингушских селений и отступил.

Давая характеристику движению под руководством Шамиля, необходимо помнить, что оно «…сложное, неоднородное и противоречивое явление. В нем участвовали разные социальные потоки. Движение горского крестьянства придавало ему антифеодальную направленность. Феодалы и клерикалы вносили в него реакционные черты. Что же касается самого мюридизма, то его идеология была реакционной. Она изолировала горцев, притупляла их классовое самосознание, возбуждала в них неприязнь к христианским народам». (Гаджиев В. Г. Историография истории движения горцев Дагестана и Чечни в 20—50 гг. XIX в. // Кн. Вопросы истории исторической науки Северного Кавказа и Дона. Грозный, 1985. Вып. 3. С. 38.) Становление теократического феодального государства — имамата, где государственной религией стал мюридизм, окончательно подчинило освободительное движение горцев узкоклассовым интересам наибской верхушки.

Новое государственное образование — имамат — уже изначально было обречено на гибель, несмотря на то, что за более чем 20 лет своего существования оно успело обзавестись аппаратом принуждения, налоговой и финансовой системой, подобием армии и государственных органов. Во-первых, война «за чистоту веры» была объявлена основной целью существования имамата, то есть его подданные были обречены на бесконечные военные действия. Во-вторых, фактически восстанавливались все формы феодального гнета, от которого вайнахи избавлялись в ходе длительной и упорной антифеодальной борьбы. Имамат, даже по мнению его подданных, из числа наиболее трезвомыслящих, представлял из себя отнюдь не менее деспотичное и жестокое, бесчеловечное для трудовых низов государство, чем царская Россия. В-третьих, провозглашенный «изоляционизм» привел в полный упадок экономику горцев, довел их до полного обнищания и отчаяния.

Источник:
История добровольного вхождения чеченцев и ингушей в состав России и его прогрессивные последствия (материалы к изучению на уроках истории в средних школах). — Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1988. — 58 с.
стр. 41 – 44.