Чечено-Ингушетия в XIII-XV веках

Накануне монгольского нашествия XIII века территория Чечено-Ингушетии не представляла единого комплекса ни в этническом, ни в социально-экономическом, ни в политическом отношениях. Вейнахские племена населяли главным образом горные районы и, возможно, предгорную часть бассейна реки Сунжи. Степная зона края была занята частично ираноязычными племенами аланского союза, частично тюрками-кыпчаками.

Арабский путешественник XII века Ал-Гарнати, посетивший Дербент, а затем Поволжье, Русь и Венгрию, в одном из своих сочинений, перечисляя известные в Дербенте языки Кавказа, наряду с языками народностей Дагестана: лезгин, зирех-геранов (кубачинцев), хайдаков (даргинцев), гумик (лакцев), ас-сарир (вероятно, аварцев) — упоминает тюрок, под которыми можно понимать как кыпчаков, так и наводнивших в XI веке Азербайджан огузов, а также алан и арасов (возможно, искаженное асы). В списке языков Кавказа Ал-Гарнати есть и трудно переводимые этнонимы, среди них в частности «таблан» (возможно, таулан). Обычно это название расшифровывается как искаженное Табасаран, однако возможно, что под этим термином скрывались просто какие-то горские народы (от тюркского тау — гора), в частности некоторые дагестанские и вейнахские племена.

Более точные сведения о предках чеченцев и ингушей содержатся в грузинских летописях, где вейнахи известны под общим именем дурдзуков.

В одном из рукописных грузинских документов XIII века в списке народов Кавказа и других стран есть названия «кишты» и «мелки», вполне сопоставимые с именами вейнахских этнических групп кистов (собирательное название горных вейнахов, соседящих с Грузией) и маьлхов (мелхистинцев), живущих в верховьях реки Чанты-Аргуна.

В летописных хрониках времени Георгия Блистательного (1314—1346 годы) упоминаются «народы нахче», то есть часть вейнахов, именовавшаяся уже давно известным этнонимом (нахчематьяны в «Армянской географии» VII века) — нынешним самоназванием чеченцев.

Источники ничего не сообщают о социальном строе вейнахских племен средневековья. По ряду косвенных данных можно предположить, что вейнахи накануне монгольского нашествия находились еще на стадии разложения первобытнообщинного строя. Этому могло способствовать соседство их с Грузией и Дагестаном.

Первый поход монголов на Северный Кавказ состоялся в 1222—1224 годах. В это время полководцы знаменитого завоевателя Чингис-хана Субудай и Джебе после разгрома Грузии и взятия Шемахи вышли через Дагестан на Северный Кавказ. Арабский историк — современник событий Ибн аль Асир описал драматические события, разыгравшиеся в степях Северного Кавказа после прихода туда монгольских отрядов. Против завоевателей сначала объединились все местные народы и в первую очередь аланы и кыпчаки. Первое сражение с монголами не принесло победы ни той, ни другой стране. Но между руководителями союзных отрядов, выступивших против пришельцев, не было единства. Этим воспользовались монгольские полководцы, которые послали гонца к кыпчакским ханам со следующим заявлением: «Мы и вы одного рода, а эти аланы не из ваших, так что вам нечего помогать им, вера ваша не похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападем на вас, а принесем вам денег и одежды сколько хотите, оставьте нас с ними». Польстившись на обещания монголов, кыпчакские ханы ушли, а монголы разгромили алан и разорили их землю. Однако вслед за этим монголы напали и на спокойно разошедшихся кыпчаков и, по словам Ибн аль Асира, «отобрали у них вдвое против того, что (сами. — Ред.) им принесли».

Однако окончательное завоевание степной и отчасти предгорной зоны Чечено-Ингушетии монголами произошло позднее, во время похода Менгухана в 1238—1239 годах. Источники сообщают о большом походе монголов в земли асов, черкесов, кыпчаков и Дагестан.

После длительной осады и жестокого штурма был захвачен и стерт с лица земли город Макас (Минкас), известный еще Масуди (X век) как «столица алан город Магас». «Они оставили от города только имя его…» — писал историк XIII века Джувейни. Если принять во внимание топографическую характеристику города в рассказе Джувейни и тот факт, что Масуди упоминал его в Предкавказье после описания Дагестана, то можно предполагать местонахождение героического Макаса на территории Чечено-Ингушетии и отождествить с ним, возможно, обширное Алхан-Калинское городище. Вместе с Макасом пали и другие городища и поселения бассейна Терека и Сунжи.

С этого времени богатая пастбищами степная и равнинная часть Чечено-Ингушетии вошла, в состав Улуса Джучиева (или Золотой Орды) — одного из монгольских государств. Золотоордынские ханы нередко разбивали свои кочевья на берегах Терека и Сунжи. Это подтверждается русской летописью, сообщающей, что в 1318 году князь Михаил Тверской был вызван ханом Узбеком в Орду и убит в его ставке «на реке Сивинце» (Сунже), неподалеку от речки Адьжь, которая зовется Горечь (современная речка Ачалук). Большой аланский город (у селения Эльхотово в Северной Осетии) получил в это время название Татартуп (то есть стоянка татар). На реках Сунже и Тереке возникли многочисленные кратковременные поселения зо-лотоордынского времени (у селений Самашки, Закан-Юрт и др.).

Во второй половине XIII века — первой половине XIV века бассейн Терека и Сунжи вместе с прилегающей территорией Дагестана стал ареной кровавых столкновений золотоордын-ских ханов и ильханов (хулагидов), обосновавшихся в Закавказье и Иране. Успех был то на одной, то на другой стороне. Для Дагестана же и Чечено-Ингушетии эти частые войны двух монгольских государств несли разорения, грабежи и притеснения. В итоге плоскостная Чечено-Ингушетия осталась в составе Золотой Орды и лучшие ее земли захватила золотоордынская знать.

Во второй половине XIV века Золотая Орда уже не была единым государством. Отдельные представители ханского рода Джучидов и даже эмиры (военачальники) боролись за власть, и уже в 70—80-х годах XIV века заволжская часть Улуса Джучиева стала самостоятельной. Известный монгольский темник Мамай контролировал только часть огромной золотоордынской державы. Сокрушительный удар по могуществу Золотой Орды нанесли русские в 1380 году на Куликовом поле. Он возвестил всем народам о приближении конца монгольского ига.

‘Противоречия между монгольской правящей знатью, а также последствия поражения Орды в Куликовской битве использовал знаменитый среднеазиатский полководец Тимур (Тамерлан). В борьбе со своим бывшим союзником ханом Золотой Орды Тох-тамышем Тимур совершил в 1395—1396 годах большой поход в глубь золотоордынских владений на Северном Кавказе. Разорив Дагестан, Тимур с огромной армией появился в бассейне реки Сунжи. Хан Тохтамыш с золотоордынским войском расположился на берегу Терека, ожидая неприятеля. Стремительным ударом отряды Тимура разбили укрепленную позицию Тохтамыша и обратили золотоордынцев в бегство. Вскоре после этого Тимур окончательно разгромил Тохтамыша на реке Куре в пределах нынешнего Ставропольского края.

Почти два года полчища Тимура оставались на Северном Кавказе, разоряя земли кавказских народов. Часть населения Предкавказья была истреблена, а «те, которые остались в живых, оказались бродящими, растерянными и бездомными», — свидетельствует очевидец — персидский историк Шараф ад-дин Али Йазди.

Нанесенное Тимуром поражение Золотой Орде, еще не оправившейся после разгрома 1380 года, было столь тяжелым, что это государство уже не смогло больше восстановить свою силу. Оно в течение XV века распадается на отдельные улусы, с которыми ведут освободительную борьбу покоренные народы.

Бурные события конца XIV века отразились и на территории плоскостной Чечено-Ингушетии. Спустя некоторое время после походов Тимура здесь еще обитали племена из числа ногайских орд.

К памятникам золотоордынской культуры относится знаменитый мавзолей Борга-Каш (у селения Плиево). Этот своеобразный мусульманский погребальный склеп датируется 808 годом хиджры, то есть 1405—1406 годами. Своей архитектурой он близко напоминает аналогичные мавзолеи золотоордынского времени, в частности маджарские. Усыпальница была сооружена в честь некоего Бек-Султана, сына Худайдада, по-видимому, какого-то ордынского (ногайского) феодала — современника Тимура и Тохтамыша. Бытующее у вейнахов название мавзолея (Борга-Каш — могила боргана) отражает народное представление о нем как о гробнице знатного человека Золотой Орды. Пребывание борганов и их большая роль среди населения бассейна реки Терека подтверждается историческими свидетельствами, данными фольклора и топонимики. К слову сказать, грузинский географ XVIII века Вахушти Багратиони именует Сунжу Борганской рекой (Борагнис-Цкали) и называет у ее впадения в Терек селение Борагни (современные Брагуны).

Воспользовавшись ослаблением Золотой Орды, на берегах рек Терека и Сунжи расселяются кабардинские племена, занявшие еще со времени первых монгольских походов территорию Пятигорья. современной Кабарды и часть нынешней Осетии.

Именно к этому времени относятся могильные поля с небольшими курганами — типичные погребения кабардинцев. Для них характерно большое количество камней в насыпи, одиночные захоронения в ямах или в деревянных колодах. Погребенные всегда лежат на спине, головой на запад. В таких могилах часто встречаются предметы вооружения (кривые сабли, кинжалы, наконечники стрел), украшения (серьги, перстни, нагрудные и поясные украшения), игральные кости (альчики), железные кресала для высекания огня. Такие кабардинские курганы обнаружены у селений Бамут, Ачхой-Мартан, Кантышево, Назрань и др. Они говорят о расселении кабардинцев главным образом в западных районах плоскостной зоны Чечено-Ингушетии.

С середины XV века Предкавказье становится объектом периодических набегов крымских ханов, стремившихся утвердить там свою власть.

Если равнины края явились ареной деятельности пришлых племен и народов, то в глубине горных ущелий вейнахские этнические группы проживали в сравнительно более спокойной обстановке. Но вести о жестокости пришельцев-завоевателей, которые даже произвели перепись населения в целях обложения данью, несомненно создавали напряженные взаимоотношения горцев с кочевниками на плоскости.

Очевидно, в это время появились в горах отдельные башенные постройки, возвышавшиеся у входов в главные ущелья — Аргунское (у селения Чишки), по рекам Фортанге, Ассе, Хул-хулау, а также разбросанные по предгорьям (Гамурзиево, Заурово, у реки Герчоч).

Обычно горские поселки располагались на скалистых площадках и каменистых утесах. На смену небольшим каменным домам с турлучными конструкциями и плоской глинобитной крышей пришли мощные жилые башни, снабженные бойницами и навесными машикулями.

В этот период в целях обороны могли быть использованы и некоторые ранее построенные циклопические укрепления. Остатки таких крепостей, сложенных из огромных камней, и сейчас еще возвышаются у перевала Цей-Лам, в ущелье реки Ассы и Макажойской котловине.

К сожалению, от построек XIII—XV веков сохранились только развалины. Но ряд факторов указывает на наличие укрепленных построек именно в это время. У селения Харачой, иод мысом, на котором стояла башня, у входа в ущелье реки Чеймирзау-Ахк, был обнаружен культурный слой с остатками костей домашних животных и посуды XIII—XIV веков. Площадь этого скалистого мыса невелика, здесь могли разместиться в лучшем случае 3—4 постройки.

До сих пор сохранились у вейнахов предания о нашествии «несметных полчищ врагов на лошадях, которые закрыли их землю, как черные тучи в ненастье закрывают солнце», об уничтожении поселений в горах и на плоскости, об осаде башенных построек какими-то пришельцами, жившими в юртах, об эпизодах героической борьбы горцев против коварного врага. В таких легендах иногда упоминаются имена монгольских вождей: Субед (Субудай), Менга (Менгу-хан), Сарта (Сартак), Тимур (Тамерлан) и др.

В предгорных лесистых районах, где не было хорошего строительного камня, местные жители селились в лесах и на труднодоступных Платовых возвышенностях, воздвигая глинобитные и турлучные постройки. Таковы поселения у селения Центарой, крепость Яъсси-Пала у селения Галайты, поселение у реки Хумык близ селения Курчалой, размытые остатки селища у селения Балан-Су и др.

Горцы Чечено-Ингушетии в XIII—XV веках для погребений широко применяли подземные склепы (каши); рыли искусственные пещеры. Особенно много склеповых построек изучено в горной Ингушетии. Самые старые из склепов погружены в землю, над ними возвышается едва заметная насыпь. Сложены они из камней, имеют ложносводчатое или плоское перекрытие. В склеп ведет лаз в виде небольшого четырехугольного отверстия. В задней стене устроены ниши, на которые ставилась посуда и мелкие предметы. Умерших в хорошей одежде и с украшениями клали на полки, сделанные из досок или плит. Вместе с покойниками в склепы заносили домашнюю утварь (посуду из дерева и глины), орудия труда, оружие (кинжалы, сабли, луки и стрелы).

Полуподземные склепы врыты в склон, фасадная часть их часто окрашена в желтоватый цвет. Внутреннее устройство почти не отличается от подземных сооружений, в них чаще встречается двухскатное (ложносводчатое) перекрытие. В местах, бедных камнем (Шатоевская котловина, Бамут и др.) или изобилующих естественными пещерами (на горе Мат-Лам, Макажойская котловина, район озера Галанчож) в XIII—XV веках для захоронений использовали естественные углубления или вырубали их по скатам каньонов и оврагов.

Материальная культура XIII—XV веков довольно едина на обширной территории. В памятниках Чечено-Ингушетии, Северной Осетии и даже в более западных районах в этот период встречаются одни и те же по форме кинжалы, напоминающие современные, наконечники стрел, орудия труда (ножи, ножницы, топоры), украшения (серьги в виде грозди винограда или колечка с прикрепленной к нему сердоликовой бусиной, пуговки-бубенчики для одежды, перстни и кольца).

Керамическая посуда этого времени также едина по форме и орнаментике. Таковы крупные сосуды, заменявшие бочки (в них хранили зерно, различные жидкости), сосуды со сливными носиками, маслобойки и пр. Посуду покрывали различным штампованным узором (в виде уголков, розеток, точек), параллельной штриховкой, волнистым, линейным и зигзагообразным орнаментом. Единство в бытовых предметах может быть объяснено ростом их производства и сбытом излишек. Так, у селения Ишхой-Юрт среди смытого поселения XIII—XV веков была обнаружена купольная гончарная печь с остатками гончарного брака.

Эпоха XIII—XV веков очень важна для истории вейнахов потому, что она подготовила почву для переселения в последующий период чечено-ингушских племен с гор на плоскость. Традиционное яйлажное овцеводство было невозможно в условиях господства в степных районах завоевателей. Участки земли в горах, пригодные для земледелия, из года в год истощались и не могли прокормить жителей ущелий.

Начавшееся социальное расслоение внутри чечено-ингушских племен повлекло за собой захват пахотной земли сильными тайпами и семьями, во главе которых стояли вожди. Страшная земельная теснота и голод толкали вейнахов из горных теснин к тучным плоскостным землям, к степным зимним пастбищам отгонного скотоводства.

Отстояв свою свободу против неоднократных попыток степняков подчинить горцев, вейнахи с нетерпением ждали удобного случая для переселения на равнину. Ослабление и распад Золотой Орды были использованы для осуществления заветной мечты. В результате равнинная полоса к югу от реки Сунжи и далее на восток до Качкалыковского хребта начала заселяться вейнахами еще в XV веке.

По народным преданиям, чеченские селения Парчхой и Юрт-Аух (Ширч-Аъккха) основаны выходцами из Аккинских гор. Широко расселились чеченцы, в основном выходцы из Ичкерии, также в западных районах Кумыкской плоскости. Эти переселенцы известны в русских источниках XVI—XVII веков под именем ококов и мичкизян. В засунженских лесистых предгорьях возникла группа вейнахских селений. Археологически это подтверждается тем, что типично горские могильники (в каменных склепах, пещерах, грунтовых ямах с каменными перекрытиями), абсолютно тождественные погребальным комплексам горной зоны XV—XVII веков, встречаются у селений Бамут, Закан-Юрт, Шаами-Юрт, Шали и др. В XVI веке чечено-ингушское население уже упоминается в русских документах в притеречной полосе.

Отдельные переселившиеся чечено-ингушские общества оказались в некоторой экономической и политической зависимости от кабардинских и дагестанских феодалов, контролировавших северные районы равнинных земель.

* * *

Взаимоотношения вейнахских племен с соседними народами и прежде всего с Грузией в XIV—XV веках значительно изменились. Хозяйственная разруха в Грузии, вызванная господством монгольских ханов, привела к тому, что вейнахи верховья рек Ассы и Аргуна, по-видимому, освободились от прежней зависимости. Лишь при царе Георгии Блистательном (1314—1346 годы) была сделана попытка вновь подчинить горных вейнахов. В последние годы жизни Георгий направляет строителей крепостей и монастырей к «народам нахче». Тогда же предпринимаются попытки оживить христианство среди горцев Северо-Восточного Кавказа, для чего к ним направляется католикос Евфимий с соответствующими полномочиями.

Находки глиняной посуды с грузинскими надписями в склепах Мохде у селений Шуан и Магате, тринадцати медных церковных сосудов в храме Галь-Ерды у того же селения Шуан, глиняных плиток с надписями из храма Тхаба-Ерды говорят о культурных связях вейнахов с Грузией. Духовное влияние христианской Грузии в эти годы выразилось и новой вспышкой миссионерской деятельности, строительством храмов. Но строили их местные мастера. Поэтому храмы с каменными алтарями напоминают по архитектуре и технике горские склеповые постройки (Маги-Ерды у селения Салги, Хани-Сели у селения Хани, Делите у селения Карт и др.). Однако Грузия уже не имела сил, чтобы закрепить свою деятельность в горах.

После ликвидации монгольского господства грузино-вейнахские взаимоотношения складываются по-новому. Грузия состояла в то время из нескольких самостоятельных политических образований (Картли, Кахети, Имерети, Самцхе-Саатабаго). Тесные связи с нахами сохраняла лишь одна Кахетия, которая значительно уступала единой Грузии периода раннего средневековья. Прежние социально-экономические и культурные связи вейнахов с Кахетией хотя не обрываются в XV веке, но значительно ослабевают и приобретают иной характер. Вассальность пограничных вейнахских племен становится лишь номинальной, а позже и она прекращается, хотя цари Кахетии продолжают еще долгое время претендовать на роль сюзеренов. С середины XV века основным и ведущими становятся связи вейнахов с северокавказскими соседями: Осетией, Кумыкией, Кабардой. Они пользуются важным торговым путем из Азова на Дербент и далее в Закавказье и Иран, который проходил через территорию этих соседей. Вновь оживает и старый торговый путь от берега Черного моря и генуэзских колоний через территорию адыгов, Карачай, Кабарду и далее по берегу Терека через Чечено-Ингушетию в Дербент и страны Востока. Поскольку вейнахам желательно было получить землю в северокавказской низменности, они неизбежно сталкиваются с кумыкскими, кабардинскими и другими феодалами, стремившимися овладеть плоскостными районами и выходами из предгорий.

Тесными были в эту пору контакты между вейнахскими племенами и осетинами. Это нашло отражение в общих формах склеповых сооружений, в едином пантеоне божеств, которым данные народы поклонялись. Не менее прочными были и взаимоотношения с дагестанским населением. В пограничном районе Чечни и Дагестана — в Чеберлое — до сих пор не обнаружены склеповые сооружения; очевидно, здесь горцы довольно рано приняли из Дагестана мусульманство с его особым погребальным обрядом. Для горцев более западных районов было характерно своеобразное сочетание язычества и христианства, распространявшегося из Грузии с XI—XII веков. У храмов резали жертвенный скот, устраивали пиры, молились как христианской троице, так и своим местным божествам.

Культурные и экономические связи между народами протекали зачастую в виде торговых сделок. Денежной единицей являлся скот и зерно, по рукам ходили и настоящие деньги. В селении Сурхохи была найдена персидская монета чеканки 759 года хиджры, то есть 1357—1358 года новой эры. В одной из могил, открытой у селения Верхний Кокадой, обнаружили серебряную монету, выпущенную в 762 году хиджры, то есть в 1360—1361 годах новой эры. В склепах селения Верхний Кокадой найдены еще серебряные монеты времен Тохтамыша чеканки 788 или 789 года хиджры, то есть 1385—1387 годов новой эры, и русская монета времени Дмитрия Донского или Василия Дмитриевича (вторая половина XIV века).

Однако находки монет не могут быть безошибочным доказательством связей вейнахов непосредственно с Русью, Персией и другими, хотя такая возможность и не исключается.

В XIII—XV веках на Кавказе ходили самые разнообразные монеты. Между прочим, почти все из перечисленных монет были пробиты и использовались как женские украшения.

Сложная политическая обстановка на Северном Кавказе в XIII—XV веках, конечно, не способствовала ни широкому созидательному труду, ни оживленным торговым операциям, ни мирным отношениям. И все же, несмотря на крайне неблагоприятные условия, взаимоотношения между вейнахами и соседними народами поддерживались и принимали все более разносторонний характер.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 42 – 50

Google Buzz Vkontakte Facebook Twitter Мой мир Livejournal SEO Community Ваау! News2.ru Korica SMI2 Google Bookmarks Digg I.ua Закладки Yandex Linkstore Myscoop Ru-marks Webmarks Ruspace Web-zakladka Zakladok.net Reddit delicious Technorati Slashdot Yahoo My Web БобрДобр.ru Memori.ru МоёМесто.ru Mister Wong

Комментарии

Оставьте свой отзыв!