Население Чечено-Ингушетии при первобытнообщинном строе. Сармато-аланы и местные племена

В этот период впервые в истории появились сведения о населении края. Они отразились в довольно обстоятельных письменных источниках не только античных авторов, но и в литературных памятниках народов Закавказья.
Из письменных источников мы знаем, что в III веке до новой эры Северный Кавказ пережил мощное нашествие ираноязычных кочевых сарматских орд, двигавшихся с территории своей прародины в Северном Прикаспии на запад и юг. Переселение сарматов (савроматов) было подготовлено важными сдвигами внутри их общества. Резко усиливающаяся сарматская всадническая аристократия в условиях роста населения и увеличения стад стремилась к покорению новых земель. «Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей»,— писал о подобной ситуации Ф. Энгельс1.

Однако сарматские передвижения в отличие, например, от предшествовавших им скифских походов через Кавказ не были простыми набегами. Целые племенные союзы кочевников навечно осваивали степи Предкавказья, избрав их постоянным местом своего пребывания. Античные историки и географы сохранили нам названия конкретных племенных групп сарматов, захвативших равнинные районы Предкавказья, которые они именуют Сарматией и Сарматскими равнинами. Наиболее осведомленные греко-римские писатели упоминают племена сираков и аорсов, под властью которых оказались равнины Северного Кавказа. Аорсы захватили районы Западного Прикаспия, вплоть до Северного Дагестана (река Сулак). По словам греческого географа Страбона, они «занимают обширную область, владея почти что большей частью побережья Каспийского моря…»

Однако основная территория степного Предкавказья оказалась под контролем другой сильной группы сарматских племен во главе с сираками. Последние, имея первоначальным центром долину Ахардея (современный Маныч с притоками), широко расселились от Прикубанья до терско-сунженского междуречья. Поэтому Страбон именует просторы Северного Кавказа «равнинами сираков» и свидетельствует, что река Мермод (современный Терек) протекает через Сиракену, то есть владения сираков.

Обширные археологические материалы доказывают, что с конца IV —начала III веков до новой эры прекращается жизнь большинства местных поселений, расположенных по берегам рек Терека и Сунжи и их притоков. Это объясняется мощным проникновением на Северный Кавказ сарматских племенных групп.

С III века до новой эры в степной зоне Северо-Восточного Кавказа совершенно исчезают местные погребальные обряды и традиции (скорченность и неустойчивая ориентировка костяков в грунтовых могилах, заваленных булыжниками и пр.) и едва ли не полностью переоформляется материальная культуpa, в которой все же улавливаются позднекобанские элементы. Это несомненно является следствием массового заселения степей сарматами, утвердившими здесь свои традиции.

Появившись как грозная сила, сарматы разгромили, уничтожили, подчинили себе или оттеснили в глубь гор местные племена бассейна реки Терека. Диодор Сицилийский (I век до новой эры) оставил описание сарматского завоевания Скифии: «Эти последние (сарматы. — Ред.) опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню».

Между прочим, в языке вейнахов сохранилось слово «ц1аьрмат» в значении страшный, косматый, чуждый человек. Надо думать, что его фонетическая близость с этническим названием «сармат» не случайна и отражает отношение горцев к пришельцам-степнякам.

Изменения в погребальном ритуале степной зоны Предкавказья в III веке до новой эры говорят о смене основного населения. Правда, отдельные элементы старинных кавказских культур встречаются в некоторых сарматских могилах (лепная посуда, бронзовые украшения кобанских форм, круглые камни для пращи — излюбленного оружия кавказцев и пр.), но они носят эпизодический характер, хотя и ясно, что определенная часть покоренных местных племен влилась в состав сарматского населения Предкавказья. В то же время в ущельях Чечено-Ингушетии и лесистых предгорьях продолжали обитать исконные племена — хранители кобанских и каякентско-харачоевских традиций. Внимательное изучение соответствующих страниц «Географии» Страбона и сочинений более поздних авторов позволило выявить этнические группы предков современных вейнахов. Прежде всего оказалось, что гаргареи— гегары Страбона и Плиния Секунда, локализуемые где-то на Северо-Восточном Кавказе, в бассейне реки Мермода (Терека), по соседству с дагестанскими племенами легов и гелов, а также сарматами-сираками,— это название какой-то нахоязычной этнической общности. Гаргар — гергар в чеченском и ингушском языках обозначает — близкие, соседние, родственные люди. Так что этноним гаргареи можно считать подлинно нахским термином, обозначающим какую-то часть коренных жителей Чечено-Ингушетии. Кроме того, в описании Страбоном маршрута, проходившего меридионально через территорию Чечено-Ингушетии, оказались еще два этнонима, носители которых живут в горной зоне.

Первый из них — исадики — находит параллели в сочинениях авторов I века до новой эры Плиния Старшего (соды) и Кл. Птоломея (исонды) Эти варианты одного племенного наименования, равно как и местообитание его носителей, удивительно точно совпадают с именем и территорией древнейшего и сильного вейнахского тайпа (родоплеменной группы) в юго-восточной части Чечни Садой. Очевидно, здесь налицо глубокая генетическая преемственность древней и новой чеченской родоплеменной группы.

Другой этноним — хамекеты — оказывается сопоставимым с названием одного из самых старинных мощных ингушских тайпов, одноименного своему центру — горному аулу Хамхи в Ассинском ущелье, причем информаторы Страбона, по-видимому, прибавили к его этническому названию грузинское окончание, обозначающее местность, страну (-ети). В итоге получился термин «хамхети—хамхеты», обозначающий нахское население данного района Ингушетии.

Приведенные сопоставления говорят о принадлежности некоторых племен рубежа новой эры, проживающих на территории Чечено-Ингушетии (гаргареев, исадиков-содов, хамекитов), к предкам современных вейнахов. Такой вывод подтверждается и средневековой грузинской хроникой «Картлис цховрсба» («Житие Грузии»), созданной в XI—XII веках. По представлениям составителей этого летописного свода, территория нынешней Чечено-Ингушетии была населена племенами дурдзуков (дзурдзуков), вступивших в тесное общение с Грузией задолго до новой эры. Сам термин «дурдзуки» — это более позднее (зафиксированное не ранее VII века новой эры) название нахских племен в Грузии. Но важно другое: для закавказской исторической традиции население горной Чечено-Ингушетии — это нахские племена, тождественные поздним дурдзукам — прямым предкам чеченцев и ингушей.

В предгорных и горных районах края обнаружены и изучены археологические памятники последних веков до новой эры, оставленные местными племенами. Правда, их буквально единицы и судить по этим материалам о всех сторонах жизни горских племен пока не представляется возможным. Однако, опираясь главным образом на результаты исследования могильников у селений Бети-Мохк, Шушия (Яман-Су), Балан-Су и Байтарки, можно утверждать, что горцы последних веков до новой эры в хозяйстве, быту и культуре продолжали традиции кобанской и каякентско-харачоевской культур раннего железного века.

Античные авторы, и прежде всего Страбон, особенно подчеркивают оседло-земледельческий характер гаргареев, хамекитов и исадиков, что вполне соответствует нашим представлениям о быте и культуре аборигенных племен раннего железного века, но и скотоводство у них продолжало играть существенную роль.

О враждебных отношениях горцев со степняками (сарматами) свидетельствуют многочисленные письменные источники. Греко-римские авторы (Апполоний Родосский, Страбон, Диодор Сицилийский), описывая народы Кавказа, неоднократно говорят о «весьма враждебных савроматах», о том, что кочевники нападают на жителей гор, мешая им обрабатывать земли.

Граница между противниками в последние века до новой эры сохранялась в целом по линии лесистых предгорий. По словам Аммиана Марцелина, сарматы, отличаясь особой сноровкой в грабежах и набегах, нападая врасплох, уводили в плен мужчин и женщин, угоняли скот, «злобно радуясь грудам пепла сожженных селений».

Однако с течением времени положение в Предкавказье изменилось. Местные племена были оттеснены в горы. Сарматы, предприняв несколько неудачных попыток проникновения в глубь теснин, должны были либо продолжать изнурительные войны с горцами, либо установить с ними добрососедские отношения, основанные на взаимной выгоде и взаимных уступках. Если же принять во внимание бесконечные междоусобицы сираков и аорсов, то примирение с горцами было для них выгодным.

Иное дело — набеги на Иберию, Армению и Кавказскую Албанию, где добыча в случае удачи была богатой. Но эти нападения могли быть успешными лишь при условии благожела-: тельного отношения со стороны горских, племен, которые контролировали основные перевальные пути. Задача установления с ними добрососёдских отношений облегчалась и тем, что сами горцы остро нуждались в мире со своими новыми северными соседями.

Одной из ведущих отраслей хозяйства горских племен в эту эпоху было так называемое яйлажное (отгонное) скотоводство с обязательным перегоном стад зимой на равнинные пастбища, в затеречные районы теперешних Ставропольского края и Северного Дагестана. Это стало возможным только при мирных отношениях с сарматами.

Важным результатом нормализации сармато-горских взаимоотношений оказался переход части сарматов к оседлой жизни и земледельческим занятиям. Это определило появление в степи к рубежу новой эры новых поселений и укрепленных городищ, которые становились ремесленно-торговыми и военно-политическими центрами. Страбон и Тацит упоминают о сарматских «городах» Предкавказья, а данные археологии позволяют причислять к этим «городам» бытовые памятники по рекам Тереку и Сунже (у селений Верхний Наур, Мундар-Юрт, Алхан-Кала, Петропавловская). Если, как правило, новые сарматские городища—возникали на месте более древних поселений, временно заброшенных после нашествия степняков, то резонно допустить, что в этом факте отразилась определенная преемственность населения и, значит, за стенами городищ жили вместе с сарматами и представители местных этнических групп.

На рубеже новой эры Страбон уже фиксирует: «…горную часть занимает воинственное большинство, в образе жизни сходное со скифами и сарматами, с которыми они находятся в соседстве и в родстве… и в случае какой-либо тревоги набирают много десятков тысяч воинов как из своей среды, так и из тех народов».

Результаты примирения сарматов и горцев не замедлили сказаться. В последние два века до новой эры маневренные конные дружины вейнахов и сарматов выступали то в качестве наемников — представителей царского дома фарнавазианов (Саурмага, Мирвана), то совершали набеги на северные границы сильного царства. Сложные и далеко не безопасные для Иберии взаимоотношения с северокавказскими соседями побудили ее царей позаботиться о защите своих границ, для чего и были сооружены мощные укрепления в Дарьяльском ущелье. Судя по грузинским источникам, поводом послужил мощный набег вейнахских племен, поддержанных, по-видимому, сарматами.

Междоусобица среди сарматских племен сильно их ослабила и послужила одной из главных причин появления в Предкавказье в I веке новой эры крупного союза сарматских племен во главе с аланами, к которым фактически переходит власть над степными районами Терско-Сунженского междуречья, как и над рядом других областей Центрального и Северо-Западного Кавказа. Археологически это подтверждается массовым появлением здесь могильников с совершенно новым, до тех пор не известным, типичным аланским погребальным обрядом (покойники лежали в глубоких подземных камерах-катакомбах), в то время как число захоронений, совершенных по сиракскому ритуалу, резко уменьшается. Аланские катакомбные могильники I—II веков новой эры (как правило, под курганной насыпью) открыты у селений Алхан-Кала, Пседах, Братское, Алхасте. Они отличаются пышностью и богатством погребального инвентаря, обилием золотых и серебряных украшений, декорированных вставками из драгоценных камней.

Часть аланских племен вскоре после появления в Предкавказье перешла к оседлому образу жизни, освоив прежние сиракские городища и построив собственные укрепленные поселения на берегах Терека и Сунжи. Городища первых веков новой эры, найденные у селений Алхан-Кала, Серноводское, Троицкое, Петропавловское и других, отличаются большими, нежели сиракские, размерами и сложностью фортификационного обрамления. За валами и рвами населенных пунктов раскинулись обширные курганные некрополи (вокруг Алхан-Калинского городища было несколько тысяч курганов), подтверждающие, что основными обитателями поселений были аланы.

Аланы весьма энергично осуществляли свою политику в Предкавказье. По словам Аммиана Марцелина, «они мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название своей народности». Это относится в первую очередь к сарматским племенам степей, которые в самом скором времени оказались под главенством алан и были включены в их союз племен, образовавшийся в Предкавказье во II—III веках новой эры. Взаимоотношения же с горцами складывались сложнее и в ином плане.

Судя по данным археологии, с I века новой эры на территории Чечено-Ингушетии резко усиливаются взаимосвязи населения гор и степей. В могильниках местных племен (у селений Яман-Су, Балан-Су, Агишбатой, Ведено) не редкость сарматское железное оружие, сарматская посуда, сделанная на гончарном круге, небольшие бронзовые зеркала-подвески, а также бронзовые и серебряные фибулы, стеклянные бусы и подвески, попавшие в горы через сарматов. Однако господствуют в этих могильниках все-таки предметы, свидетельствующие о продолжающейся исконно местной традиции керамического, металлургического и кузнечного дела.

В погребальном обряде ряда горских племен, теснее всего связанных со степняками, также происходят некоторые изменения. Так, например, в могильнике Яман-Су с I века новой эры появляются захоронения в грунтовых ямах, обложенных лишь несколькими камнями (все, что осталось от обычая сооружения каменного ящика), и покойники погребены в них в вытянутом положении на спине, головой к северу. Подобную эволюцию можно объяснить только сближением горцев и жителей равнин.

Создание сильного и многоплеменного аланского союза в Центральном Предкавказье подразумевало включение в его состав и некоторой части местных вейнахских групп (гаргареев, исадиков-содов, хамекитов и др.).

В 72 году новой эры аланы и их горские союзники совершали набеги на территорию Армении и Атропатены (Азербайджан). Выступив в этом случае как друзья Иберии, они прошли в Закавказье через Дарьяльский проход. Иосиф Флавий (I век новой эры), далекий от тонкостей кавказской этнографии, сообщает, что в походе участвовала «огромная масса» алан, а Амвросий (III век новой эры) утверждает, что они «выступили вместе с прочими дикими и неукротимыми племенами». Армянские и грузинские источники (М. Хоренский, летопись «Картлис цховреба») единодушны в признании, что плечом к плечу с аланами сражались кавказские горцы — вёйнахские и дагестанские племена. Их совместные действия оказались удачными, и победители «возвратились домой с большим количеством пленных и другой добычи» (Иосиф Флавий).

Во II—IV веках новой эры население гор и степей Чечено-Ингушетии активно участвовало в политической жизни всего Кавказа, а также в ближних и дальних военных походах и экспедициях. Разумеется, столкновения и войны не были единственным способом общения народов Кавказа, отмечены и различные формы возраставшей меновой торговли.

В культурных слоях городищ первых веков новой эры встречаются, с одной стороны, обломки краснолаковой посуды и амфор, попавших сюда из Боспорского царства, а с другой — образцы глиняной посуды из Закавказья. Обязательной принадлежностью богатых погребений являются десятки дорогих привозных бус, амулетов, украшений. Многие из них были изготовлены в городах Причерноморья, а некоторые проделали дальний путь из ремесленных центров Египта и Ближнего Востока. Так, знатная сарматская женщина, погребенная в кургане у селения Пригородное, имела роскошное ожерелье из десятков многоцветных стеклянных бус, коралловых подвесок и египетских амулетов в виде скарабеев (жучков).

Как правило, торговые пути на Кавказе совпадали с военными дорогами через Кавказский хребет. Важнейшими из них были маршруты по Дарьяльскому и Дербентскому проходам, через которые сарматские племена Предкавказья торговали, по словам Страбона, «индийскими и вавилонскими товарами, получая их от армян и мидян и перевозя на верблюдах».

Львиная доля военной добычи и богатств, появившихся в результате торгово-меновых операций, оседала у племенной аристократии, ускоряя процесс социально-имущественного расслоения сармато-алан и горцев. Письменные источники донесли до нас имена сарматских «царей» и вождей (Абека, Зорсим, Базук, Амбазук), стоявших во главе своих племен, опиравшихся на всадническую аристократию и тяжеловооруженные конные дружины. Богатые золотом и драгоценностями сарматские захоронения у селений Алды, Кулары, Пригородное, а также аланские катакомбы у селений Братское и Алхан-Кала дают представление о богатстве верхушечной прослойки местного общества. Наряду с роскошными усыпальницами знати известны рядовые захоронения воинов, а также бедные, без инвентаря погребения. Последние могли принадлежать рабам.

Очевидно, аланский племенной союз нес в себе зачатки государственной организации, имел особые органы военного устройства, направленные на эксплуатацию рядовых членов племен.

Но дальнейшее продвижение раннеаланского союза по пути от «варварства» к «цивилизации» было прервано гуннским нашествием 372 года, когда аланам был нанесен сильный удар.

Примечания:

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 21, стр. 164.

Источник:
Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т.I. Грозный, 1967. Стр. 22 – 29