История археологического изучения Чечено-Ингушетии

Ингушетия составляет сравнительно небольшую часть территории современной Чечено-Ингушской АССР. Ее изучение в любом плане неразрывно связано с изучением Чечни.
Первыми учеными, посетившими отдельные районы Северного Кавказа, в том числе- и западную часть Чечено-Ингушетии, были академики Российской Академии наук И. А. Гюльденштедт (1770—1773 гг.) 1, П. С. Паллас (1793 и 1794 гг.) 2, Г. Ю. Клапрот (1807—1808 гг.) 3 и др. Все они не ставили перед собою специальных археологических целей, не производили раскопок, а занимались общим историко-этнографическим описанием быта горцев Кавказа, в том числе осетин и ингушей. Тем не менее ими были отмечены некоторые наземные склеповые сооружения и боевые башни в предгорной зоне Северного Кавказа, в частности в долине р. Фортанги.

Первые археологические предметы, найденные в Чечено-Ингушетии в 1850 г. при земляных работах у бывш. крепости Воздвиженской на р. Аргуне и привлекшие внимание ученых Н. В. Ханыкова и И. А. Бартоломея, представляли собой изделия из бронзы и железа4. Изданная статья явилась первой публикацией древностей Чечено-Ингушетии.

К сожалению, эти интересные, оригинальные украшения кобанского типа и позднее, когда уже были открыты замечательные кобанские могильники в Северной Осетии, не были восприняты археологами как точные сигналы о бытовании кобанской культуры и в Чечне, а не только в Северной Осетии и Кабардино-Балкарии. Поэтому почти до самого последнего времени даже в кругах кавказоведов Чечня никогда не включалась в ареал теперь широко известной так называемой кобанской культуры позднебронзового века Центрального Кавказа.

Некоторое оживление в археологической работе в царской России наступило лишь с 1859 г. Оно было связано с созданием при императорском дворе специальной археологической комиссии, которая возглавила всю собирательскую и исследовательскую работу по археологии на всей российской территории. Тогда яге была выработана и основная установка в археологических исследованиях — сбор и изучение в первую очередь так называемых классических (т. е. художественных образцов античной культуры) и христианских древностей. Естественно, что при таком подходе к отысканию и изучению памятников материальной культуры основное внимание археологов привлекли классические древности из районов Северного Причерноморья и Скифии, т. е. степной и лесостепной Украины. И совершенно обойденными вниманием оказались районы Северного Кавказа, в частности Чечено-Ингушетия. Лишь в 1868 г. случайные находки бронзовых вещей и чеченские средневековые памятники были бегло описаны А. П. Ипполитовым 5.

Переломным моментом в развитии общего кавказоведения, особенно в историко-археологическом обследовании ряда районов Кавказского перешейка, явился V археологический съезд, состоявшийся в Тифлисе в 1881 г. Ему предшествовала хорошо организованная и успешно проведенная предварительная полевая работа почти на всем Кавказе; она была обусловлена открытием в ряде мест первоклассных древностей первобытной культуры. Раньше всего заслуживают упоминания случайные открытия в 1869 г. могильников у с. Кобан в Северной Осетии 6, ставших знаменитыми своей великолепной бронзой; открытие в 1870 г. огромного древнего Самтаврского кладбища близ г. Мцхета 7, Ворнакского могильника в Армении в 1871 г. 8; обнаружение оригинального клада бронзовых и железных предметов на месте древнего культового места в с. Казбеги (Казбегский клад) в 1877 г. 9 и другие знаменательные археологические факты.

Интересные коллекции из этих археологических объектов были экспонированы на антропологической выставке в Москве, состоявшейся в 1878 г. в Политехническом музее. Они привлекли внимание научной общественности своей новизной и оригинальностью и послужили стимулом для активизации археологического обследования Кавказа.

В порядке подготовки к V археологическому съезду на Северном Кавказе была проведена серия полевых экспедиционных работ. Одной из этих экспедиций были обследованы и некоторые районы Чечено-Ингушетии и даже произведены первые научные раскопки памятников материальной культуры.

По поручению подготовительного комитета съезда В. Б. Антонович 10 и В. Л. Беренштам 11 в 1879 г. произвели раскопки нескольких курганов в плоскостных районах Чечено-Ингушетии, близ с. Базоркина, Назрань и в других пунктах. Судя по дневниковым данным, курган № 1 у с. Базоркино и курган № 2 у с. Назрань, исследованные В. Б. Антоновичем, должны относиться к эпохе бронзы 12. Все же другие раскопанные в этих районах невысокие курганы (до 0,70 м) содержали погребения в дубовых колодах или гробах с явными признаками распавшихся железных предметов (кресала, наконечники стрел, сабли), что и позволяет уверенно связывать их с проникновением адыгских (точнее, кабардинских) этнических элементов на Восток и датировать XIV—XV вв. 13 В Государственном музее Грузии хранится несколько мало выразительных для точного определения предметов (каменные бусы, бронзовая спираль и камень), с паспортом «из курганов у сел. Базоркино» 14.

К сожалению, иногда довольно обстоятельно составленные полевые отчеты о проведенных в этот период на Кавказе археологических исследованиях при их публикации в «Трудах V археологического съезда» не сопровождались необходимым иллюстративным материалом (рисунки найденных предметов и графика), что нередко затрудняет верное восприятие упоминаемых памятников.

Говоря о V Всероссийском археологическом съезде 1881 г., нельзя не признать его огромной организационной роли в изучении всего Кавказа, и в частности в изучении Северного Кавказа. Включенными в программу заседаний и обсужденными докладами съезд возбудил в широких научных кругах общий интерес к этому замечательному краю как в нашей стране, так и за границей. Безусловно, съезд оказал самое благотворное воздействие на дальнейшее направление историко-археологических исследований и судьбы кавказоведения в целом.

По существу именно съездом были намечены задачи дальнейшего изучения края, основанные на первой научной оценке появившихся тогда перед лицом науки первоклассных древностей позднебронзовых культур Грузии и Кавказа. Именно съезд вызвал появление у нас и за рубежом первых и значительных трудов по описанию первобытных древностей Кавказа и первые попытки их сравнительного изучения. Я имею в виду появление в печати крупных монографий: выдающегося немецкого ученого Рудольфа Вирхова 15, французского археолога Эрнеста Шантра 16 и, наконец, первое солидное издание материалов из могильников Северной Осетии, выполненное П. С. Уваровой 17. Этими трудами была окончательно закреплена мировая известность оригинальных памятников кобанской культуры из центральных районов Северного Кавказа.

Вместе с тем нельзя не признать, что, хотя последующие, 80-е годы XIX столетия и характеризуются некоторым оживлением археологического изучения Северного Кавказа, вызванным влиянием V археологического съезда, почти все районы Северо-Восточного Кавказа, и в частности Чечено-Ингушетия, по-прежнему мало привлекали исследователей. Только в 1886 г. в высокогорные районы теперешней Чечено-Ингушетии направляется первая серьезная археологическая экспедиция Московского археологического общества под руководством известного кавказоведа проф. В. Ф. Миллера. Экспедиция проводила работы в верховьях бассейнов рек Ассы, Сунжи и Терека и собрала обильные и разновременные материалы, которые позволили В. Ф. Миллеру научно оценить важное значение поздних и средневековых сооружений (башни, склепы и христианские храмы). Научные итоги экспедиции 1886 г. были освещены главой экспедиции в первом выпуске «Материалов по археологии Кавказа» 18.

К сожалению, в заключительной главе этого ценного труда проф. В. Ф. Миллер высказал ошибочное заключение о якобы извечной культурной отсталости народов Кавказа 19. Позднее это мнение было развенчано-выдающимся русским археологом В. А. Городцовым 20, а затем полностью опровергнуто всем дальнейшим опытом изучения археологии Кавказа 21. Здесь уместно будет вспомнить, что с того же 1886 г. начинается плодотворная деятельность на Северном Кавказе одного из пионеров местного краеведения, преподавателя Владикавказского реального училища В. И. Долбежева. По поручению археологической комиссии В. И. Долбежев в течение 20 лет (с 1884 по 1904 г.) проводил большие разведочные и стационарные работы по изучению разнообразных памятников материальной культуры Северного Кавказа, начиная с эпохи бронзы и кончая средневековым периодом. Территориально его работами были охвачены районы Северного Кавказа от Пятигорья, Кабарды и Балкарии до Дагестана включительно и от предгорий Терского хребта до высокогорных пунктов Грузии (с. Тли и др.).

О плодотворной археологической деятельности В. И. Долбежева написан обстоятельный очерк проф. Л. П. Семеновым 22. Это обстоятельство избавляет меня от необходимости подробно останавливаться на полевых работах этого энтузиаста археолога.

В. И. Долбежев провел очень ценные разыскания и в ряде районов теперешней Чечено-Ингушетии. Так, в 1890 г. он впервые обнаружил и исследовал на правобережье р. Терека, в ущелье р. Армхи y c. Гоуст (Гоуздок) катакомбные захоронения аланского типа раннесредневекового периода 23. В следующем году им были исследованы памятники разных стадий эпохи бронзы: подкурганные погребения у с. Москеты и особенно интересный комплекс из кургана, вскрытого близ станицы Нестеровской 24. Еще раньше, в 1882 г., вместе с Д. Н. Анучиным он посетил Аргунское ущелье 25. Им исследованы также интереснейшие грунтовые могильники скифского времени в предгорном районе Ингушетии, близ селений Кескем и Пседахи 26, правильно разделенные им на две хронологические группы. В последующие годы В. И. Долбежевым были обследованы курганные группы «Науруз-Барц» и др. 27

Ему принадлежит также попытка первого исторического освещения быта и культуры носителей кобанской культуры. В специальной статье о кобанской бронзе, которая, как показал опыт дальнейшего изучения Северного Кавказа, была распространена и на территории Ингушетии и даже Чечни, В. И. Долбежев высказал ряд верных заключений, не потерявших своего значения и до наших дней 28.

Довольно крупные для того времени раскопочные работы в разных пунктах Северного Кавказа были произведены в 1888 г. председателем археологической комиссии А. А. Бобринским 29.

Наибольший интерес вызывают исследования А. А. Бобринского, проведенные им в Алхан-Чуртской засушливой долине. Здесь, в районе г. Грозного и селений Алхан-Юрт, Алды, Куляры и далее на юго-запад до с. Урус-Мартан им было зафиксировано огромное количество курганных насыпей. Значительным итогом этих работ было обнаружение на левом берегу р. Сунжи большого городища недалеко от с. Алхан-Кала, привлекшего внимание исследователей лишь в советские годы 30. Ряд раскопанных курганов содержал интересные комплексы скифской и сарматской культур. Тогда же несколько курганов было раскопано П. С. Уваровой в районе г. Грозного 31. В одном из курганов у с. Куляры местными жителями была найдена золотая гривна, состоящая из прута с заходящими друг за друга концами в виде тройных голов животных с разинутой пастью. Это украшение, выполненное в позднескифском или раннесарматском стиле VI— V вв. до н. э., было приобретено П. С. Уваровой и передано на хранение в Государственный Исторический музей 32.

Приблизительно с 1888 г. в различных районах б. Терской области начинают вести собирательскую, а иногда и раскопочную работу любители археологии и этнографии, по преимуществу представители местной военной администрации. Таким любителем местных древностей оказался и помощник начальника Грозненского военного округа Н. С. Семенов. Его деятельность сосредоточивалась в пределах Грозненского района, а сообщения о результатах его археологических разысканий печатались в газете «Терские ведомости».

В первые годы XX в. некоторую активность стали проявлять представители терского областного статистического комитета и областного музея, основанного во Владикавказе в 1897 г. и ставшего средоточием добываемых местных древностей. Так, секретарь терского статистического комитета Г. В. Вертепов в течение 1900 и 1901 гг. раскопал близ с. Урус-Мартан более двух десятков курганов в урочищах «Ани-Ирзо» и «Бойси-Ирзо» 33. Раскопки дали интересные коллекции находок скифского времени. Материал поступил в Государственный Эрмитаж и уже в советское время подвергся специальному изучению О. А. Артамоновой-Полтавцевой34. Г. В. Вертеповым раскопаны также древние курганы и у с. Закан-Юрт 35.

В последующие десятилетия на Северном Кавказе, в том числе и на территории нынешней Чечено-Ингушетии, никаких значительных археологических работ не производилось. Исключением являются полевые разыскания, проведенные накануне первой мировой войны в разных районах края представителем местной военной администрации подъесаулом Ф. С. Панкратовым. Итоги своих полевых работ он систематически публиковал под псевдонимом «Ф. С. Гребенец» в 1912—1914 гг. в газете «Терские ведомости». Особый интерес представляют открытые им захоронения богатых аланских воинов VIII —IX вв. у бывш. станицы Фельдмаршальской у входа в Ассинское ущелье 36. Материал этих раскопок хранится в Грозненском музее краеведения. Великолепные наборы оружия и конского снаряжения не раз привлекали внимание исследователей и подвергались специальному изучению проф. А. А. Захаровым уже в советские годы 37.

Коренной перелом в изучении края наступил только после Великой Октябрьской социалистической революции, после возникновения в национальных городских центрах первых вузов, музеев и научно-исследовательских учреждений.

Еще в период гражданской войны на Кавказе в 1919 г. археологом М. А. Радищевым были обследованы окрестности г. Владикавказа и даже вскрыты два кургана эпохи бронзы 38. В 20-х годах горные районы Чечни посетил австрийский любитель древностей Бруно Плечке, который обстоятельно описал средневековые памятники материальной культуры в специальной работе «Чеченцы» 39.

Особо нужно отметить плодотворную работу проф. Л. П. Семенова. Начиная с 1920—1921 гг. и вплоть до второй мировой войны на территории Ингушетии и современной Северо-Осетинской АССР под его руководством развернулась планомерная и систематически проводившаяся экспедиционная работа.

В нолевых изысканиях активное участие принимали художник-архитектор И. П. Щеблыкин, художник X. Б. Ахриев и др. В отличие от практики своих предшественников, Л. П. Семенов особое внимание уделял изучению бытовых памятников средневекового периода. В результате многолетних работ этой экспедиции в горных районах Ингушетии и Северной Осетии средневековые памятники этих районов оказались лучше изученными, чем в других пунктах Северного Кавказа. Об итогах работ участниками экспедиции написан ряд статей 40, получивших довольно высокую оценку в печати 41.

В 30-х годах в изучение Чечено-Ингушетии активно включаются археологические экспедиции Государственной академии истории материальной культуры и Государственного Исторического музея. Начиная с 1936 г. успешную полевую работу в Чечне проводят от ГАИМК проф. М. И. Артамонов, А. П. Круглов, Ю. В. Подгаецкий, А. В. Мачинский, С. Н. Аносов и др. 42 Важнейшим итогом экспедиции ГАИМК явилось открытие и исследование раннесредневекового катакомбного могильника у с. Дуба-Юрт и более древнего могильника у с. Харачой 43. Его богатейшие материалы вместе с материалами из ранее открытого еще В. И. Долбежевым Каякентского могильника в Дагестане позволили выявить в Северо-Восточном Дагестане новую, ранее неизвестную так называемую каякентско-харачоевскую культуру позднебронзового века 44. Этим был внесен крупный вклад в древнюю историю Чечни и Дагестана и в кавказоведение в целом. Экспедицией были также заложены разведочные раскопы на Алхан-Калинском городище и раскопана группа позднесарматских курганов 45.

Гибель А. П. Круглова, С. Н. Аносова, Ю. В. Подгаецкого и А. В. Мачинского во время Великой Отечественной войны прервала так успешно начатые археологические исследования ГАИМК в Чечне.

Продолжателями работ по исследованию присунженских городищ и Алхан-Кала в известной степени стали Т. М. Минаева, Н. И. Штанько и М. П. Севостьянов, которые в послевоенные годы провели очень результативные разведочные работы в Грозненском и других районах края 46.

Начиная с 1935 г. и до последних лет (с перерывом, вызванным Великой Отечественной войной) на территории Чечено-Ингушской и других республик Северного Кавказа работала Северокавказская археологическая экспедиция Государственного Исторического музея, а позднее — Института археологии Академии наук СССР под руководством автора этих строк. Экспедиция всегда действовала в контакте с местными научно-исследовательскими институтами и музеями и по существу являлась объединенной экспедицией Института археологии и местных учреждений.

Своя полевые изыскания экспедиция проводила по разработанной программе, охватывающей широкую проблематику, начиная от задачи выяснения времени и условий первого заселения края человеком и кончая вопросами этногенеза и формирования культуры современного коренного населения от времени палеолита до позднего средневековья.

Северокавказская археологическая экспедиция работала в составе 3—5 отрядов, руководимых Р. М. Мунчаевым, В. И. Марковиным, Н. Я. Мерпертом, В. Б. Виноградовым, В. А. Кузнецовым, В. И. Козенковой, О. В. Милорадович и др. В процессе работы экспедиции готовились научные кадры археологов — представителей местных национальностей (С. Т. Умаров, М. X. Багаев, М. X. Ошаев, Т. Б. Тургиев, М. Б. Мужухоев). Научные итоги деятельности экспедиции изложены в различных статьях, брошюрах и монографиях. Экспедиция имеет уже свою собственную библиографию, насчитывающую более сотни названий. Поэтому здесь целесообразнее отослать читателей к монографиям участников СКАЭ 47. Коллективом экспедиции в 1963 г. издан специальный сборник о древностях Чечено-Ингушской АССР 48.

Учитывая слабую изученность Чечни, экспедиция особое внимание уделила изысканиям на территории восточной части республики. Главным итогом работы явилось открытие здесь следов каменного века, памятников всех этапов бронзового века — куро-аракской, майкопской, кобанской и других культур, ранее неизвестных на территории Чечено-Ингушетии.

Нельзя не сказать и о полевой работе, выполненной экспедицией в высокогорных районах Чечни. Впервые научно был описан уникальный «городок мертвых» в урочище «Цой-педе» и другие архитектурные комплексы (башни, склепы, святилища) в Аргунском ущелье, в районе озер Кезеной-Ам и Галанчож 49. Во время полевой работы были отмечены некоторые локальные черты и особенности в архитектурном зодчестве чеченцев и ингушей. Наряду с этим было подтверждено и единство материальной и духовной культуры этих двух слагаемых вайнахского народа. С древнейших времен культура чеченцев и ингушей развивалась на единой основе. Конечно, следует признать, что разработка средневековой тематики далека еще от завершения даже в полевом отношении, начатые СКАЭ работы в высокогорной зоне должны быть продолжены археологами-медиевистами.

В результате длительного археологического изучения Чечено-Ингушетии собран значительный материал и накоплен первый опыт по созданию «водной научной истории этой республики. Этот опыт, основанный главным образом на данных экспедиции последних двух десятилетий, нашел отражение в первых главах I тома «Очерков истории Чечено-Ингушской АССР», изданного в Грозном в 1968 г. Содержанием тома в какой-то степени проясняется ряд важных вопросов местной истории, в том числе и самая животрепещущая проблема — происхождение коренного населения республики. По ряду признаков прослежена преемственность в материальной культуре современного населения от более древних времен, начиная с эпохи первого появления металла.

Эти данные вместе с показаниями антропологии, языкознания и этнографии позволяют считать, что культура вайнахских племен имеет глубокие местные корни, а сам вайнахский народ является одним из древнейших коренных этнических массивов Кавказа. Однако средневековая история и культура этого массива далеко еще не изучены. Данная монография является лишь первой попыткой автора дать посильное освещение этнической, социально-экономической истории и культуры части этого этнического массива. В монографии использованы и первые труды дореволюционных авторов, превосходных знатоков местного быта: ингуша Чаха Ахриева, чеченца Умалата Лаудаева, П. А. Головинского, И. Ф. Грабовского, А. П. Берже, Б. Далгата50 и других, а также труды целого ряда советских исследователей 51. Несомненно заслуживают внимания и раздел «Ингуши» в I томе «Народов Кавказа» 52 и «Очерки этнографии горной Ингушетии», опубликованные в Тбилиси под редакцией А. И. Робакидзе во II «Кавказском этнографическом сборнике» в 1968 г., а также три тома археолого-этнографического сборника, опубликованные Чечено-Ингушским научно-исследовательским институтом языка и истории в последние годы 53.

Все содержащиеся в этих работах данные исторического характера мною учтены и использованы в соответствующих главах монографии.

Примечания:

1 I. A. G?ldenstadt. Reisen durch Russland und Im Caucasischen Gebirge, Bd. I-II. St. Petersburg, 1787-1791.

2 P. S. Pallas. Bemerkungen auf einer Reise in die Sudlichen Statthalterechaften des Russischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794, Bd. I. Leipzig, 1799.

3 J. Klaproth. Reise in der Kaukasus und nach Georgienunternomlmen in den Jahren 1807 und 1808, Bd. I-II. Berlin und Halle, 1812—1814. „,.

4 В. В. Ханыкое и П. С. Савельев. Древности, найденные на Кавказе. ЗРАО, т. IX, вып. 1. 1856, стр. 50—60.

5 А. П. Ипполитов. Этнографические очерки Аргунского округа. ССКГ, т. I. Тифлис, 1868, стр. 49.

6 «Museum Caucasicum», т. V. Тифлис, 1902; П. С. Уварова. Могильники Северного Кавказа. МАК, вып. VIII. М., 1900.

7 Ф. Байерн. Исследование древних гробниц близ д. Мцхета летом 1871 г. ССК, т. II. Тифлис, 1872, стр. 326—336; Г. А. Ломтатидзе. Археологические раскопки в Мцхета. Тбилиси, 1955, стр. 12.

8 Б. Б. Пиотровский. Археология Закавказья. Л., 1949, стр. 5.

9 Г. Д. Филимонов. О доисторической культуре в Осетии. «Протоколы заседания Комитета по устройству антропологической выставки Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии», J* 20. М., 1874.

10 В. Б. Антонович. Дневник раскопок, веденных на Кавказе осенью 1879 года. «V археологический съезд. Протоколы подготовительного комитета». Тифлис, 1879, стр. 216.

11 В. Л. Беренштам. Дневник археологических работ, веденных на Кавказе в 1879 году. Там же, стр. 298.

12 Е. И. Крупное. Археологические памятники верховьев р. Терека и бассейна р. Сунжи. ТГИМ, вып. XVII. М., 1948, стр. 10.

13 Там же, стр. 11; О. В. Милорадович. Кабардинские курганы XIV—XVI вв. СА, XX. М., 1954, стр. 343.

14 «Museum Caucasicum», т. V. Тифлис, 1902, стр. 161, Mi 3370—3372.

15 Я. Vircftov. Das Graberfeld von Koban im Lande der Osseten. Berlin, 1883.

16 E. Chantre. Recherches antropologiques dans le Caucase, vol. I—IV. Paris—Lyon, 1885—1887.

17 П. С. Уварова. Указ. соч.

18 Б. Ф. Миллер. Терская область. Археологические экскурсии. МАК, том. I. M., 1888.

19 Там же, стр. 111 —113.

20 Б. А. Городцое. Бытовая археология. М., 1910, стр. 315.

21 Е. И. Крупное. О культурных связях Северного Кавказа по археологическим данным. УЗКНИИ, т. 2. Нальчик, 1947.

22 Л. П. Семенов. В. И. Долбежев как археолог-кавказовед. ИГПИ, т. VII. Владикавказ, 1930, Отдельный оттиск. См. также: Е. И. Крупное. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960, стр. 33—35.

23 OAK за 1890 г., стр. 87.

24 OAK за 1891 г., стр. 132.

25 Д. Я. Анучин. Отчет о поездке в Дагестан летом 1882 г. ИРГО, т. XX. СПб., 1884, стр. 379.

26 OAK за 1898 г., стр. 157—162.

27 OAK за 1907 г., стр. 97—99.

28 В. II. Долбежев. Об орнаментах и формах бронз, находимых в доисторическом кладбище близ сел. Уолла-Кооан Терской области. СМОМПК, т. VI, отд. II. Тифлис, 1888, стр. 57.

29 OAK за 1888 г., стр. CCLII—CCLXXI.

30 А. П. Круглое. Археологические раскопки в Чечено-Ингушетии летом 1936 г. ЗЧИНИН, т. I. Грозный, 1938, стр. 9; «Археологические открытия 1967 г.» М., 1968, стр. 65.

31 П. С. Увороеа. Могильники и курганы Кавказа. «Древности». ТМАО, т. XV, вып. 1. М., 1894, стр. 84—88.

32 Коллекции ГИМ. Собрание Уваровых, инв. № 455.

33 OAK за 1900 г., стр. 54; OAK за 1901 г., стр. 86.

34 О. А. Артамонова-Полтавцева. Культура Северо-Восточного Кавказа в скифский период. СА, XIV, 1950, стр. 20.

35 OAK за 1904 г., стр. 132.

36 Ф. С. Гребенец. Древнейшие могильники в Ассинском ущелье. «Терские ведомости», Nt 54— 56. Владикавказ, 1914.

38 А. А. Захаров. Древности из Ассинского ущелья. ИЧИНИИ, т. IV, вып. 2. Орджоникидзе — Грозный, 1934—1935, стр. 129.

38 Л. П. Семенов. Археологические разыскания в Северной Осетии. ИСОНИИ, т. XII. Дзауджикау, 1948, стр. 61.

39 См.: В. Plaetschke. Die Tschetechenen. Hamburg, 1929.

40 Л. Я. Семенов. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925— 1932 годах. Грозный, 1963; И. П. Щеблыкин. Искусство Ингушетии в памятниках материальной культуры. ИИНИИК, т. I. Владикавказ, 1928.

41 А. П. Круглов. Археологические раскопки в Чечено-Ингушетии летом 1936 г. ЗЧИНИИ, т. I. Грозный, 1938; Е. И. Крупное. Рецензия на т. XII «Известий Северо-Осетинского научно-исследовательского института». СЭ, 1950, № 4, стр. 213.

41 А. П. Круглов. Археологические раскопки в Чечено-Ингушетии летом 1936 г. ЗЧИНИИ, т. I. Грозный, 1938.

43 А. П. Круглов. Северо-Восточный Кавказ во II—I тысячелетиях до н. э. МИА, MS 68. М.—Л., 1958.

44 Е. И, Крупное. Каякентский могильник — памятник древней Албании. ТГИМ, вып. XI. М., 1940.

45 КСИИМК, Северо-Кавказская II экспедиция, вып. 1. Л., 1939, стр. 28; Л. Г. Нечаева. Могильник Алхан-Кала и катакомбные погребения сарматского времени на Северном Кавказе. Автореферат кандидатской диссертации. Л., 1956.

46 Т. М. Минаева. Археологические разведки в долине р. Сунжи. «Сборник трудов Ставропольского пединститута», вып. 13. Ставрополь, 1958, стр. 413; М. П. Севостьянов. Маршруты экспедиций и походов по Грозненской области. ИГОМК, вып. 7—9, 1936, стр. 216.

47 Е. II. Крупное. Древняя история Северного Кавказа: он же. о чем говорят памятники материальной культуры Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1961; Р. М. Мунчаев. Древнейшая культура Северо-Восточного Кавказа. МИА, Н 100. М., 1961; В. И. Маркович. Культура племен Северного Кавказа в эпоху бронзы. МИА, № 93. М., 1960; он же. В ущельях Аргуна и Фор-танги. М., 1965; он же. Дагестан и горная Чечня в древности. МИА, Хя 122. М., 1968; он же. В стране вайнахов. М., 1969; В. Б. Виноградов. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. ТЧИНИИ, т. VI. Грозный, 1963; он же. Тайны минувших времен. М., 1966; В. А. Кузнецов. Аланскпе племена Северного Кавказа. МИА, Л* 106. М., 1962; В. Б. Виноградов, И. К. Лосев, А. А. Салимое. Чечено-Ингушетия в советской исторической науке. Грозный. 1963; В. В. Виноградов, В. II. Маркович. Археологические памятники Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1966.

48 ДЧИ. М., 1963.

49 Е. И. Крупное. 10 лет работы Северокавказской археологической экспедиции в Чечено-Ингушетии. «Тезисы докладов на сессии отделения истории АН СССР, посвященной итогам полевых работ 1967 г.» М., 1968, стр. 37—39; онже. Десять лет деятельности Северокавказской археологической экспедиции в Чечено-Ингушской АССР. АЭС, т. III. Грозный, 1969, стр. 18; В. И. Маркович, Р. М. Мунчаев. Археология Чечено-Ингушетии в свете новейших исследований. КСИА, вып. 100, 1965; В. И. Маркович. Исследования памятников средневековья в высокогорной Чечне. КСИА, вып. 90, 1962; он же. Чеченские средневековые памятники в верховьях р. Чанты-Аргуна. ДЧИ. М., 1963; А. А. Исламов. К вопросу о средневековых погребальных сооружениях в верховьях реки Чанты-Аргуна. ИЧИНИИ, т. III. Грозный, 1963.

50 Ч. Ахриев. Ингуши. ССКГ, т. VIII. Тифлис, 1875; У, Лаудаев. Чеченское племя. ССКГ, т. VI. Тифлис, 1872; П. А. Головинский. Чеченцы. ТС, вып. 1. Владикавказ, 1878; И. Ф. Грабовский. Экономический и домашний быт жителей горского участка Ингушевского округа. ССКГ, т. III. Тифлис, 1870; А. II. Берже. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859; Б. Далгатп. Первобытная религия чеченцев. ТС, вып. 3, кн. 2. Владикавказ, 1893; он же. Родовой быт чеченцев и ингушей в прошлом. ИИНИИК, т. IV, вып. 2. Орджоникидзе — Грозный, 1934—1935.

51 Н. Ф. Яковлев. Ингуши. Владикавказ, 1925; онже. Вопросы изучения чеченцев и ингушей. Грозный, 1927; А. Н. Генко. Из культурного прошлого ингушей. ЗКВ, т. V. Л., 1930; Е. М. Шиллинг. Ингуши и чеченцы. Сб. «Религиозные верования народов СССР», т. II. М,—Л., 1931; Г. К. Марпгиросиан. История Ингушии. Орджоникидзе, 1933; А. С. Bapmanemoe. Проблемы родового строя ингушей и чеченцев. СЭ, 1938, М 4; Б. В. Скитский. К вопросу о феодальных отношениях в истории ингушского народа. ИЧИНИИ, т. I, вып. 1. Грозный, 1959; М. М. Базоркин. Памятники средневековья в горной Чечено-Ингушетии. Грозный, 1964; М. Мамакаев. Чеченский тейп (род) и процесс его разложения. Грозный, 1962; X. Д. Ошаев. В сердце Чечни. Грозный, 1938; он же. Некоторые вопросы использования нахских башен в бою. КЭС, вып. II. Тбилиси, 1968; М. А. Абазатов. О вреде пережитков шариата и адатов в Чечено-Ингушетии и путях их преодоления. Грозный, 1963; А. О. Малъгасов. Нарт-орстхойский эпос вайнахов. Грозный, 1970; А. И. Шавхелишвили. Из истории взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами. Грозный, 1963; А. И. Шамилев. Религиозные культы чеченцев и ингушей и пути их преодоления. Грозный, 1963; Е. Н. Кушева. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI—XVII вв. М-, 1963; С. Ц. Умаров. О поселениях и некоторых особенностях социально-экономического развития горной Чечено-Ингушетии эпохи позднего средневековья. АЭС, т. III. Грозный, 1969; И. М. Саидов. Мекх кхел (совет страны) у нахов в прошлом. КЭС, вып. II. Тбилиси, 1968.