Краткий исторический очерк

Ингуши являются коренным населением Северного Кавказа. Они включаются специалистами в кавкасионский антропологический тип, относятся к балкано-кавказской семье большой европеоидной расы. Говорят на ингушском языке, который вместе с чеченским и бацбийским составляют нахскую группу кавказской семьи языков, прослеживаются языковые связи древней хуррито-урартской группы с северовосточнокавказскими языками, особенно с нахской группой.

Этноним “ингуши”, получивший распространение с середины XVIII в., – русское название народа, произошедшее от названия селения Онгушт, расположенного юго-восточнее современного г.Владикавказа. Самоназвание ингушей – г1алг1ай. По мнению ряда исследователей слово “г1алг1ай” может этимологизироваться как “строитель”, “житель башен”. Высказывалось мнение о связи этнонима “г1алг1ай” с “Гела”, “Гала” – именем божества в языческом пантеоне древних ингушей. Оба эти этнонима: “ингуши” и “галгаевцы”, вобрали в себя имена ряда вайнахских обществ, которые во второй половине XVIII – начале XIX вв. консолидировались в народность в основном на территории ныне занимаемой ингушами. В советское время сложилась традиция использования терминов “вайнахи”, “нахи” как для обозначения обоих, близких по языку и культуре ингушского и чеченского народов, так и для каждого из них в отдельности.

По переписи 1989 г. в Чечено-Ингушетии насчитывалось 163 711 ингушей, в Северной Осетии 32,8. Ингуши также проживают в Казахстане, Средней Азии и в странах Ближнего Востока. Общая их численность в Российской Федерации к 2002 г. составляет около 250 000 человек.

По наличным источникам древнеингушские племена с I тыс. до н. э устойчиво фиксируются в горах Центрального Кавказа и на равнинах Предкавказья (современные Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Ингушетия). Их расселение на плоскости было временно прервано только с XIII в. в период монголо-татарского нашествия. Отдельные источники и исследования дают основания предполагать более широкий ареал расселения в древности предков ингушей или близких им по происхождению племен, в частности к югу от Главного Кавказского хребта.

Хронологически раннему периоду ингушской истории соответствует знаменитая Кобанская культура I тыс. до н. э., которая получила свое наименование по аулу Кобан в Тагаурском ущелье нынешней Северной Осетии, где впервые были выявлены наиболее значимые в северокавказском регионе археологические памятники. Многолетние исследования кобанских древностей Центрального Кавказа, обобщения и выводы ученых позволяют заключить следующее.

Во-первых, география прослеживаемых памятников Кобанской культуры свидетельствует о том, что она получила распространение как в горах, так и на плоскости. Следовательно, были кобанцы-горцы и кобанцы-плоскостники.

Во-вторых, Кобанская культура сохраняет самобытность во все время своего существования, несмотря на активное воздействие на нее со стороны степного мира которое оказывалось на позднем этапе.

В-третьих, вполне очевидно, что при определении этнического лица кобанцев Центрального Кавказа, никак нельзя исключить протонахский элемент. Представляется, что бесспорно правы те многие исследователи, которые видят в кобанцах Центрального Кавказа древних нахов.

Ранние письменные известия о предках ингушей относятся к I тыс. до н. э.

В “Географии” древнегреческого географа Страбона, которая является ценнейшим источником по истории и этнографии народов Северного Кавказа, прослежен этноним “гаргара” (“герга”) -близкий, родственник, родственный. Страбоновские гаргареи локализованы в малых предгорьях и равнинах Центрального Кавказа, местах распространения древних кобанцев-плоскостников. Описываемые Страбоном события принято датировать кобанским временем.

Согласно свидетельствам тех же письменных источников, на Центральном Кавказе во второй половине I тыс. до н.э. существовало крупное политическое объединение нахских племен, которое занимало территорию от Приэльбрусья и течения реки Малка на западе до подножия Андийского хребта и междуречья Сунжи и Аргуна на востоке, от реки Терек на севере до Главного Кавказского хребта на юге.

Говоря о расселении древних нахов в предгорьях и на равнине Центрального Предкавказья, нельзя никак обойти стороной свидетельства об этом грузинского историка XI в, Леонтия Мровели, историческое сочинение которого “Жизнь Картлийских царей” не потеряло своего значения и в наши дни.

По Леонтию Мровели, все кавказские народы ведут свое происхождение от одного предка под именем Таргомос. Последний кавказские земли делит между своими сыновьями, которые стали этнархами коренных кавказских народов: Гаос – армян, Картлос -картлийцев (т.е. восточных грузин), Бардос и Мовакан – албанцев, Эгрос – западных грузин, Лек – дагестанцев, Кавкас – вайнахов. Кавкас получил земли в Предкавказье, от Терека на западе до самого окончания горного массива. Итак, по данным Леонтия Мровели, древние нахи локализуются в Центральном Предкавказье, где, по археологическим материалам, расселяются кобанские племена.

В период средневековья, в Х-ХШ вв., на Центральном Кавказе сложилось и активно функционировало Аланское государственное образование составившее военную и политическую конкуренцию мощному Хазарскому каганату. В сложном этническом составе населения Алании значительную часть составляли северокавказцы, потомки древних кобанцев. Источники, в частности, называют крупное племя аргов, обитавшее в Центральном Предкавказье (предгорно-плоскостные районы Чечни, Ингушетии, Северной Осетии и Кабардино-Балкарии). Длительное время занимающийся историей Аланского государства археолог из Владикавказа В. Кузнецов вслед за рядом ученых, пришел к выводу, что северокавказские арги “в этноязыковом отношении – …одно из древних вайнахских племен”. Разноэтничность населения Алании, включавшей в себя тюрко и ираноязычные племена, позволяет сам термин “аланы” считать собирательным.

Численно доминирующее аборигенное население Алании в значительной степени определило антропологический облик народов Центрального Кавказа, сформировавшихся при участии средневековых тюрко и ираноязычных пришельцев.

Нашествие монголо-татар на Северный Кавказ и связанная с ним массовая миграция населения Алании с предкавказских равнин в горы падает на XIII в. Начинается процесс наиболее активного взаимодействия двух этносов – местного горного и вновь пришлого плоскостного.

В горных районах Ингушетии и Северной Осетии в период средневековья получают массовое распространение определенные типы культовых, погребальных и жилищно-оборонительных построек, не известных на сопредельных территориях Северного Кавказа. Много, общего обнаруживают традиционные народные верования: здесь и повсеместно почитаемые божества с одинаковыми именами и функциями, и схожести в прослеживаемых пережитках древних форм верований в средние века и пр. Данные этнографии и фольклора дают одинаковые фамилии, общность черт разноплановой обрядности, близость нартских сказаний по сюжетам и названиям героев и др. Ученые отмечают широкое распространение нахских топонимов в горных районах всего Центрального Кавказа.

Прослеживаемое тождество многих черт материальной и духовной культуры ингушей и их соседей нельзя объяснить только их близким соседством и общением. Многочисленные источники дают основания говорить о распространении в очерченном ареале в прошлом близкого ингушам по происхождению этнического массива.

Горная зона Ингушетии (территория современного Джейрахского района и одновременно Национального природного парка), а также примыкающие к ней с запада районы по левобережью Терека, на фоне других областей и районов Северного Кавказа значительно выделяется своей насыщенностью и богатством памятников прошлого. Здесь, на сравнительно небольшой территории, очень густо сосредоточены в большинстве своем относительно хорошо сохранившиеся весьма уникальные памятники старины, часто не имеющие аналогов как по своей значимости, так и по количественному и качественному разнообразию во всем Северокавказском регионе. С этим микрорайоном горной Ингушетии связаны важнейшие вехи истории края, политической и культурной жизни народа.

Именно отсюда шло миграционное движение, возращение ингушей на предгорную равнину, в горные районы Грузии. Здесь же в годы гражданской войны находился один из важнейших центров борьбы с деникинскими войсками. С данной местностью связаны жизнь и деятельность ряда выдающихся просветителей и революционеров (Ч.Э. Ахриева, Г.С. Ахриева, Т.Д. Бекова, А. Тутаева, Х.-Б.,. Ахриева, В.-Г. Джабагиева, Х.И. Орцханова и др.).

Джейрахское ущелье и Ассинская котловина горной Ингушетии непосредственно примыкали к очень важным древним торгово-транспортным, военным магистралям. Это, прежде всего, Дарьяльский проход и участок Великого Шелкового пути, соединявшие Северный Кавказ с Закавказьем, и “дорога ингушей”, идущая с плоскости Предкавказья в Грузию, Чечню, Дагестан и Северную Осетию. О многовековых и разнородных контактах местного населения с соседними народами Кавказа, Востока, Европы и России свидетельствуют наряду с другими источниками, обильные разновременные археологические материалы, найденные на этой территории.

В период средневековья господствующее место среди различных групп предков ингушей занимали “галгаи” – племя трех крупных поселений Ассинской (Таргимской) котловины – Эгикал, Хамхи и Таргим – в комплексе с расположенными рядом башенными поселениями. Во многом этому способствовало место их обитания -уникальная по своим природно-климатическим особенностям плодородная долина. Естественно защищенная каменными стенами горных хребтов Цей-Лам и Цори-Лам, укрепленная в стратегических местах мощными башенными замками долина контролировала важную военно-торговую магистраль Предкавказье – Южный Кавказ, за проход по которой галгаевцами взималась значительная плата. Достаточно взглянуть на эти близко расположенные (в окружении более мелких) поселения, насчитывающие десятки боевых, полубоевых и жилых башен, заградительных стен, чтобы оценить многочисленность, военную силу и неуязвимость их жителей, связанных друг с другом не только союзными отношениями, но и кровнородственными узами. Даже еще в начале XX в. плата-выкуп за убийство или покушение на жизнь члена общины этих могущественных поселений значительно превосходила установленную за представителя других ингушских обществ. Мощное племя веками диктовало свою волю соседям, а старейшее из трех поселений – Эгикал – играл роль горной столицы Ингушетии.

Эгикал не принадлежал, как многие другие аулы, конкретному роду. В нем изначально жили представители порядка тридцати ингушских тейпов. Он географически расположен в центре горной Ингушетии. Жители его, по преданиям, славились умом, благородством, мужеством. Дореволюционный кавказовед Г. Вертепов писал: “Вообще галгаевцы (ингуши) были очень воинственны, и соседи нанимали их часто на военную службу, или платили им дань за защиту своих владений от неприятеля”.

Профессор Л.П. Семенов, много лет отдавший исследованию горной Ингушетии, так отзывается об Эгикале: “Здесь расположено много селений, из которых в археологическом отношении особенно выделяется Эгикал. …По свидетельству местных жителей, это был важнейший населенный пункт в центральной части горной Ингушетии… “столица” Ассинского ущелья”.

Решающее слово в тогдашнем своеобразном ингушском парламенте “Мехкакхел” (Совет страны) также принадлежало эгикалинцам.

Именно такое организованное ингушское общество в средние века начало активное освоение равнинных земель в предгорьях. К середине XVIII в. в Ингушетии сложилось два центра притяжения – Эгикал и Ангушт, расположенный в благодатной Тарской долине. Постепенно (а после подписания договора 1770 г. о вступлении ингушей в подданство России окончательно) Эгикал утратил свое значение как “столица” Ингушетии.

О богатой материальной и духовной культуре ингушей в прошлом свидетельствуют многочисленные памятники архитектуры, письменные источники, фольклор.

В производственной деятельности ингушей в средние века заметное место занимало строительное дело. Каменные башни, храмы и святилища, надземные и подземные склепы-гробницы широко известны. Боевые башни являются высшим достижением народного зодчества. Трудно судить о степени обособления в целом каменного строительства от производящих форм хозяйства – скотоводства и земледелия. Однако, когда речь идет о боевых башнях, можно говорить об узкой специализации производства и новой ступени общественного разделения труда. Об этом говорит практическая невозможность возвести эти сложные памятники архитектуры без профессиональной подготовки, требующей в целом не только больших знаний, но также и арсенала технических навыков, которые можно приобрести лишь в процессе многолетнего опыта строительства подобных сооружений.

Многие величественные и долговременные каменные строения в Северной Осетии, Чечне, горной Грузии и, разумеется, в самой Ингушетии являются закономерным результатом гениального творчества ингушских зодчих или, как их обычно называли, -“искусников камня”. Память народа сохранила имена мастеров-строителей – Дуго Ахриева, Дяци Льянова и Хазби Дурова из поселения Фуртоуг, Янда и Эсмурза из Эрзи, Барханоевых из Бархине, Тэк-Батыка из Таргима, Ханиевых из Хяни, Албаковых из Тумгоя, Арсамака из Ляляха и др.

Традиционные башенные поселения в горах располагались на склонах или в глубине ущелий. Были распространены жилые, полубоевые и боевые башенные постройки. Первые имеют прямоугольное основание и два-три этажа высотой в 8-10 м. Кровля плоская, земляная, с уложенными на ней камнями для обороны.

Конструктивной особенностью жилищ является центральный опорный столб для межэтажных перекрытий. Вторая постройка до четырех этажей характеризуется близким к квадрату основанием высотой в 12-16 м., наличием по верхним этажам боевых бойниц, прикрытых для защиты обороняющихся навесными балкончиками -“машикулями”. Классические боевые башни с четырехскатной пирамидально-ступенчатой кровлей, они, квадратные в основании, в пять и реже шесть этажей высотой до 25-30 м., внешний вход на уровне второго этажа для надежности обороны, межэтажные перекрытия из дерева и камня, четырехсторонние большие стрельчатые проемы с “машикулями”.

В средние века также возводились замковые комплексы, длинные заградительные и подпорные стены, живописные храмы, святилища и культовые места, благоустроенные торгово-транспортные дороги и родники, придорожные “гостиницы”, различные хозяйственные и иные сооружения.

На равнине ингуши жили крупными селениями, вытянутыми вдоль рек и дорог. Жилые дома и хозяйственные постройки, саманные и турлучные, позже из обожженного кирпича. В ранний период возвращения на предгорную равнину здесь также возводились традиционные каменные башни.

Обработка камня издавна входила в сферу производственной деятельности ингушей. Строительство бытовых, погребальных и культовых памятников средневековья непосредственно связано с камнеобработкой. Прокладка арочных проемов, устройство межэтажных перекрытий и гребней кровли требовали особого умения придать камню обработкой нужную форму, а вместе с нею и необходимую прочность сооружению. Искусство камнеобработки не забыто и в наши дни.

Ювелирное производство в средневековье характеризуется высоким уровнем развития. Известно несколько десятков типов и многочисленные разновидности одних только металлических сережек и подвесок, отличающихся изяществом форм и сложностью работ, в чем можно видеть настоящее мастерство и высокий художественный вкус ювелиров. Среди ингушей были распространены серповидные восьмилопастные подвески из серебра, типологически близкие височным кольцам вятичей Руси. Они могут служить в качестве этнического признака, производились ингушскими мастерами-ювелирами для широкой меновой торговли.

Оружейное производство ингушей представлено такими видами средневекового оружия, как однолезвийные мечи и сабли, боевые ножи и кинжалы, деревянные луки и стрелы, железные бронебойные и плоские наконечники стрел с большим видовым разнообразием, втульчатые наконечники копий и топоры. В защитном вооружении воина применялись панцири и кольчуги, шлемы и щиты. Ингушские оружейники достигли в своем ремесле большого мастерства.

О ранних истоках кузнечного производства у вайнахов свидетельствуют различные предания и религиозные пережитки. Массово изготовлялись ножницы для стрижки овец, ножи для бытовых нужд, кресала, архаичные очажные цепи, котлы, серпы и другие хозяйственные предметы. По всей вероятности, и оружие в грубом виде выковывали кузнецы для его последующей обработки оружейниками.

Гончарное производство на территории Ингушетии характеризуется массовостью, разнообразием и хорошим вкусом изготавливаемой на гончарном круге керамической посуды. В средневековый период это крупные сосуды для хранения зерна, кувшины, чашки, часто украшенные волнистым орнаментом. Керамика сохраняет преемственность от посуды предшествующего периода, что указывает на ее местное изготовление.

Деревообработка в прошлом играла заметную роль в хозяйственном быту ингушей. Она представлена предметами быта: чашки, ложки, ковши, вазы, бокалы и др.; предметами туалета: гребни; сельскохозяйственными орудиями: сохи; оружием: щиты, луки, стрелы и ножны.

Важную роль в общественном быту ингушей играл обычай гостеприимства (хьоашал). Гостем мог быть любой человек вне зависимости от национальности и вероисповедания, он получал без какого-либо вознаграждения в доме отдых, пищу и ночлег. В ингушском доме традиционно лучшее помещение, комната отводилась для приема гостя (кунацкая). Он пользовался предметами обихода предназначенными только для этих случаев. Ингушская хозяйка всегда держала в запасе необходимое количество продуктов для приготовления пищи гостю. Гость никак не ограничивался во времени, а хозяин нес полную ответственность за его жизнь и безопасность. Нарушения обычая гостеприимства влекло за собой суровое порицание и даже расценивалось обществом как преступный акт.

В недавнем прошлом было распространено куначество. Клятва побратимства часто скреплялась обменом оружия. Обычай куначества нельзя было нарушать, верность слову сохранялась, несмотря даже на самые тяжкие испытания. Дружественные взаимоотношения нередко передавались из поколения в поколение.

Характерной чертой бытовавших среди ингушей традиций было уважительное отношение к родителям и старшим. Правила этикета включают в себя такие и сейчас обязательные для соблюдения нормы, как: уступать дорогу старшим по возрасту, первоочередность речи старших. Старших не перебивают и не вмешиваются их в разговор, молодежь слушается их советов и т.п. Неуважение к родителям, старшим расценивалось как порок, и в наши дни также сурово осуждается. В то же время традиция предполагала внимание старших к нуждам младших членов семьи, корректное отношение к их мнению.

Семейно-брачные отношения специфический комплекс в традиционной культуре ингушей. Определяющее влияние на его формирование оказало длительное существование (до первой четверти XX в.) больших патриархальных семей. Особое место в семье занимали глава семьи “цIенда” и “цIеннана” (хозяйка дома). Глава семьи руководил хозяйством семьи, а “хозяйка дома” была основной распорядительницей в доме. Она участвовала в семейных советах, распоряжалась на свадьбах и празднествах. Во время перемещения из одного села в другое, наряду с детьми на подводу сажали женщин. Мужчины шли пешком. Мужчины не пересекали путь пожилым и старым женщинам, ожидали пока они пройдут, подобно тому, как молодые женщины пропускали мужчин. Женщина с непокрытой головой вступала в круг враждующих мужчин, даже кровников. Последние тотчас же переставали ссориться и расходились. На женщину не распространялась кровная месть, и она могла свободно перемещаться. Как одно из самых тяжких воспринималось оскорбление женщины кем-либо членами ее семьи.

Особым, органически вписанным в повседневную жизнь ингуша являлся традиционный воинский комплекс. Свое выражение он нашел в постоянном ношении холодного, позже и огнестрельного оружия. Традиционный национальный костюм мужчины включал пояс для ношения кинжала, точильного камня, кресала. На черкеске были устроены мелкие кармашки для газырей, содержащих отмеренное количество пороха. Папаха и бурка надежно укрывали от холода, а при необходимости заменяли постель и подушку, мягкие сапоги с тонкой подошвой позволяли легко и бесшумно перемещаться по горным склонам.

В основе духовно-нравственной культуры ингушей лежит вырабатывавшаяся веками система моральных ценностей, регулирующих механизм взаимодействия межличностных отношений членов общества, отношений “индивидуум – общество”, “общество – индивидуум”. Комплекс традиционных норм этики ингушей – “галгай-эздел” включает в себя такие понятия, как: “эздел” – сдержанность, благородство, воспитанность, уважение к окружающим; “эхъ” – совесть; понятие “яхъ” имеет две ипостаси, “яхъ-внутренний” – чистота помыслов, внутренняя гармония, нравственная составная индивидуального микрокосмоса личности, “яхъ-внешний” – соревновательность в неукоснительном следовании нравственным нормам в поступках и действиях; “денал” -охватывает такие качества как мужество, решительность и смелость, надежность и верность слову, умение сохранить честь и достоинство; “сий” – честь; “къонахчел” – рыцарство; “сагал” -человечность; “кхетам” – сострадание; “ханал” – благое, полученное честным трудом. Всем приведенным этическим понятиям есть негативные оппозиции. “Галгай эздел” – комплекс признаков, формирующих ингушскую идентификацию. Традиционные этические нормы и правила поддерживают самобытность и устойчивость ингушского общества.

В период средневековья среди ингушей прослеживались пережитки таких древних форм верований, как тотемизм, анимизм, различные виды магии, родо-семейный культ святынь и покровителей; аграрные и погребальные культы и др. Повсеместно в горах, вблизи селений и на труднодоступных вершинах возводились каменные святилища-молельни в честь различных по степени почитания патронов-покровителей. Это средневековые памятники в виде камерной постройки (склепообразные) и глухого столпа (столпообразные). При раскопках в них выявлены предметы культового инвентаря и амулеты для подвешивания, наконечники стрел с изогнутыми в петельку концами черешков, когти медведя, раковинки каури, фигурки человека из каменных бус и др. Ингушский пантеон языческих божеств периода средневековья отличался сложностью и высоким уровнем развития. Сюда входили боги: общеплеменные (почитавшиеся всеми: Диела – верховное, главенствующее божество, Сиели – бог грома и молнии, Мятцил -покровитель земледелия, Тушоли – божество плодородия, Иштар-Диела – бог подземного царства, Молиз-Ерды – бог войны и др.), региональные (общинные, группы селений: Дзорах-Диела, Гурмет-Цуу, Итаз-Ерды и др.), фамильно-семейные (Дик-Сиели, Ауша-Сел, Амгали-Ерды и др.). Развитость пантеона: антропоморфность и иерархия божеств, количественная и качественная регламентация жертвоприношений скотом и предметных приношений по рангу божества, главные божества, божества покровители отдельных сел и некоторых фамилий и др.

В средневековье на территорию Ингушетии активно проникает христианство со стороны феодальной Грузии (VIII -начало XIII и XVII вв.) и России (XVIII-XIX вв.). О широком распространении христианства среди ингушей свидетельствуют храмы: Тхаба-Ерды (хорошо известен на Кавказе), Алби-Ерды и Таргимский, сосредоточенные в горной Ингушетии. Металлические церковные и нательные кресты с культовых и погребальных памятников, находки пергаментных псалтирей, поздние письменные свидетельства и монументальные каменные кресты, установленные в памятных и заметных местах – материальные тому подтверждения. Прослеживается синкретизм верований. Основные причины незакрепления новой религии в среде горцев кроются в достаточной устойчивости языческих верований и прекращении миссионерской деятельности Грузии в связи с монголо-татарским нашествием на Кавказ и завоеванием ее кочевниками.

Храм Тхаба-Ерды, построенный, по мнению некоторых ученых в VIII-IX вв., имеет площадь более 100 кв. м. и украшен пышной резьбой по камню. Внешняя, фасадная стена храма украшена барельефом на церковные темы. Его внутренность разделена тремя высокими стрельчатыми арками на четыре неравные части с отдельными входами в каждую. Алтарную часть храма покрывали фрески, выполненные на бледно-розовой облицовке стен. Внутри храма находятся также купель для крещения новорожденных и высеченный из камня массивный крест. На черепицах из кровли храма, зафиксированы древние надписи, сделанные с использованием грузинской графики, и изображения крестов, а под полом и у стен с внешней стороны находятся погребения, совершенные по христианским канонам. Храм был обнесен каменной оградой с арочными воротами в западной стене. Он был культовым центром для значительной группы горцев, составлявших его приход. И в позднем средневековье главной святыней как местных галгаевцев, так и других ингушей, продолжал оставаться (но уже перестроенный на “языческий” манер и украшенный петроглифами) храм Тхаба-Ерды: здесь совершались жертвоприношения, решались важнейшие вопросы жизни всей страны ингушей, давались клятвы и вершилось правосудие.

Ислам проникает на территорию Ингушетии со стороны Чечни и Дагестана. В предгорно-плоскостной зоне он прослеживается с XVI-XVIII вв., а в горной с XIX в. Окончательное утверждение ислама суннитского толка среди ингушей относится к первой половине XIX в. Есть данные, что последним (в 1861 г.) принял новую религию ингушский аул Гелат (Гвилети), расположенный в верховьях Дарьяла (Военно-Грузинская дорога).

Большая живучесть языческих верований прослеживалась в горной среде еще в сравнительно недавнем прошлом. Документально зафиксировано, что в 20-е гг. на вершине Столовой горы в Ингушетии, у стен средневековых святилищ Мятцил, Мятер-Диела и Сусон-Диела происходили моления с жертвоприношениями скотом, адресованные языческим божествам с просьбой спасти край от засухи. Средневековые патроны-покровители не были и тогда окончательно забыты.

В фольклоре ингушей заметное место занимает героический нартский эпос, который является одной из национальных версий общекавказской Нартиады. Нартский эпос несет ценную историческую информацию. Нарт-орстхойцы историчны, по своим действиям и поступкам они вполне живые люди. Родиной ингушских нартов являются равнины Предкавказья. Сами нарты нахоязычны. Это подтверждается такими данными, как обожествление нартов в героическом эпосе ингушей, возведение в их честь каменных языческих святилищ, наделение их силой, храбростью, мужеством, воинской доблестью и воинственностью, признание некоторых ингушских родов и фамилий по своему происхождению нартскими. Имеет место в сказаниях некоторая идеализация нартов, приводятся сюжеты, которые несут большой воспитательный заряд. Особенно яркой в этом плане является сцена героической гибели нартов, которые, презрев даже смерть, пьют ковшами расплавленную медь. На этот героический поступок их толкает глубокое раскаяние в своих действиях, которые были направлены против своих соседей. Нарты наделяются многими положительными чертами народных героев. Эпические нарты исторически могут восприниматься как протоингушский этнос.

В горной зоне ингуши жили отдельными обществами: Галгаевское, Цоринское, Джейраховское, Фяппинское (Кистинское), Мецхальское и Галашевское. Возвращение на равнину после монголо-татар начинается в XVI – XVII вв. Одним из главных направлений ингушской миграции с гор является Тарская долина и другие земли по р. Камбилеевке. Здесь, по свидетельствам грузинского историка и путешественника Вахушти Багратиони, не позднее конца XVII в. расположено плоскостное селение Онгушт (Тарское).

Процесс возвращения и расселения ингушей в предгорной зоне зафиксировал академик Российской академии наук И.А. Гюльденштед, давший первое научное описание территории Ингушетии. По его данным, в 1770 г. у выхода рек Камбилеевки и Сунжи из горных ущелий расположено было множество ингушских селений, доходящих до правого берега Терека. Селения эти сгруппированы в два округа, называемые русскими Большие и Малые Ингуши.

Первоначально, в XVII в., возникли Большие Ингуши, с центром в селении Онгушт. Его жители, осваивая Тарскую долину, выселившись на северную оконечность долины, образовали новый округ Малые Ингуши с центром в селении Шолхи (Октябрьское). Гюльденштедт приводит названия 24 ингушских селений, входивших в эти округа. Об их населении он пишет, что “они как независимый народ выбирают себе старшину и судью, которые управляют именем целого народа”.

Округ Малые Ингуши, по мнению исследователя Н.Г. Волковой, возник не позднее 50-60 гг. XVIII в. Документ 1756 г., составленный русскими православными миссионерами, в числе посещенных ими ингушских селений называет Шалхей (Шолхи, центр Малых Ингушей) и Заурову деревню (Заурово), в окрестностях которой в 1784 г. закладывается Владикавказская крепость.

Немецкий ученый Якоб Рейнегс, в 80-х гг. XVIII в. неоднократно бывавший в этих местах, отмечает, что в Заурово и Шолхи 200 дворов жителей. “Владикавказ от них же (Заурово и Шолхи) начало свое получил”.

Весьма ценные и достоверные сведения об ингушах в конце XVIII в. оставил подполковник русской армии, дивизионный квартирмейстер Л.Штедер. За два года до похода русских войск в Грузию, в 1781 г., он был направлен на Центральный Кавказ для составления подробной топографической карты. По результатам этой разведывательной миссии им не только была составлена самая подробная и совершенная для XVIII в. карта указанной территории, но и опубликован на немецком языке дневник своего путешествия. О жителях селений упомянутого выше округа Малые Ингуши он пишет: “Одна эта колония, благодаря ее мужеству и силе нации, могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардинцев (кабардинских феодалов – авт.) налагаемое ярмо”.

Л.Штедер дает не только красочное описание быта, хозяйственных занятий ингушей жителей Тарской долины, но и приводит некоторые данные об их численности. Так, в Малых Ингушах только в селах, расположившихся у подножия горы на левом берегу Камбилеевки, он насчитал около 200 семей. К сожалению, он не приводит данных о численности населения ингушских сел, расположенных по правому берегу Камбилеевки, а также в Больших Ингушах. Особенно выделяет Л.Штедер лежащую к востоку от с. Шолхи на чрезвычайно плодородных землях группу из З-х-4-х сел, объединяемых общим названием Ахки-Юрт (ныне селения Сунжа и Комгарон). Их население он называет смешанным -ингушским и карабулакским. Относительно Больших Ингушей (Онгушта), после расспросов жителей он записывает: “О времени своего поселения ничего не знают… Однако, пришедшая в обветшалое состояние церковь на северной возвышенности служит доказательством давности их проживания”.

Между тем, процесс выхода ингушей на равнину продолжался и на рубеже XVIII – XIX вв. Новый импульс ему был дан договором 1810 г. между Российской администрацией и влиятельнейшими ингушскими фамилиями. За жителями Ингушетии, переходившими в подданство Российской империи, признавалось право пользования землями по правому берегу р. Терек и до хребта Кабардинских гор (Терский хребет). Уже к 1812 г. в селении Назрань было 1006 дворов. Всего же в районе Назрани и севернее ее к 1816 г. насчитывалось 93 небольших селения. К этому же периоду источники относят и образование селений по речке Ачалук.

Согласно документальным данным, в начале XIX в. ингуши-назрановцы проживали в верховьях рек Сунжи и Камбилеевки, Назрановки и по течению этих рек до впадения р. Яндырка в Сунжу, а также в селениях Тарской долины. А отдельные колена ингушей: галгай, цори, кисты, джерахи – в горах, галашевцы по среднему течению Ассы, карабулаки-орстхойцы – по берегам Ассы и Сунжи в их нижнем течении. Путешественники-современники и исследователи отмечают, что в отличие от горной части где населенные пункты по преимуществу населяли представители одной ингушской фамилии, население сел предгорной Ингушетии носит смешанный характер.

К концу первой трети XIX века миграционные процессы в Ингушетии в основном завершились, и политическая карта Предкавказья оформилась.

Владикавказ, основанный, как отмечалось, в 1784 г. близ ингушского селения Заурово, в географическом центре Ингушетии, стал ее экономическим, политическим и культурным центром. Здесь на протяжении всей дореволюционной истории были сосредоточены и ее административные учреждения.

Такое положение сохранялось в 1858 году (Военно-осетинский округ), в 1862 году (Западный военный отдел), в 1870 году (Владикавказский округ). В эти территориальные единицы ингуши входили вместе с осетинами, и окружные управления у них находились во Владикавказе.

Опубликованные источники и архивные материалы, начиная с 1784-1786 гг., отражают разнообразные отношения, установившиеся между гарнизоном крепости и ингушами, жившими в многочисленных селениях по правобережью Терека к югу, северу и востоку от крепости. В тоже время они не фиксируют присутствия в радиусе нескольких десятков верст от Владикавказа иного населения, кроме ингушского. Ни одного документа, содержащего другие данные на этот счет, до сегодняшнего дня учеными не выявлено и не опубликовано. Лишь с восстановлением оставленной в 1786 г. русскими войсками крепости Владикавказ у ее стен не ранее сентября 1803 г. были поселены осетины в особом ауле. В ближайшие годы близь Владикавказа не фиксируется других осетинских поселений.

В 1888 г. наступление реакции в России проявилось на Тереке во введении так называемого военно-казачьего управления. Весь строй политической жизни края был подчинен сохранению казачества как особого сословия и главной опоры царизма на Юге империи. Оно выделялось в отделы, горское население объединялось в округа. Население Ингушетии, зажатое, как тисками, со всех сторон казачьими станицами, единственное из всех горских народов не получило своего окружного управления, а было включено отдельными участками в состав казачьего Сунженского отдела (управление отдела находилось во Владикавказе).

И не случайно в начале XX в., в отличие от других народов Терека, во всех обращениях ингушей к центральной власти проходит одна просьба – уравнять их в правах с другими народами Кавказа и выделить в отдельный округ. По вопросу о создании округа депутации от ингушей на протяжении ряда лет обращаются к Кавказскому наместнику, императору Николаю II, в Государственную Думу.

Наконец ингушам удалось добиться принятия указа об образовании Назрановского округа, вначале временно, а 10 июля 1909 г. он был узаконен постоянно. Теперь уже даже военное начальство вынуждено было признать, что упразднение существовавшего до 1888 г. отдельного управления ингушами и включение их в состав Сунженского отдела, совершившееся без всякого “соображения с мировоззрением и условиями жизни этого племени было крупной ошибкой, а также создало обширную почву для проявления антагонизма между казаками и ингушами”.

Заметим, что хотя округ и назывался Назрановским, ставка окружного начальства находилась во Владикавказе, он продолжал играть большую роль в жизни Ингушетии.

В городе сложились целые кварталы, населенные ингушами. Такой популярный источник, как “Терский календарь” свидетельствует об активном участии ингушей в общественной и экономической жизни Владикавказа. Так, согласно данным календаря на 1914 г., только торгово-промышленными заведениями “с оборотами не менее 2000 рублей” во Владикавказе владели 14 ингушей (содержали 11 лавок с числом до 6 человек в каждой). Календарь сообщает также, что у многих лавки располагались в собственных домах, а не на Базарной площади. Ингуши состояли на службе в управлении Назрановского округа, Терской охранной страже, Владикавказском жандармском управлении железных дорог. И это данные только одного периодического издания. Представители ингушского населения являлись постоянными членами просветительских, благотворительных обществ, по сути, возглавляли мусульманскую общину города и составляют основную массу прихожан городской суннитской мечети, которая была построена и на их пожертвования. Один из лидеров белоказачества на Тереке полковник Беликов писал о Владикавказе как о столице ингушей.

Одной из самых сложных проблем, порожденных колониальной политикой царизма на Северном Кавказе, являлось хроническое безземелье горцев. Наиболее низкими земельные наделы были в Ингушетии. В начале XX в. душевые наделы здесь в горной зоне составляли 0,3 – 0,4 десятины пахотных земель. Такое положение сложилось в результате насильственного изгнания империей в середине XIX в. ингушей из их селений и водворения на их места казачьих станиц. Цепь этих станиц отсекла напрочь плоскостную Ингушетию от ее горной части. Переселению были подвергнуты селения, которые с XVIII века являлись символом борьбы ингушского народа за выживание и национальное самосохранение.

Так, в 1859-1867 гг. в нынешнем Пригородном районе создаются станица Тарская (на месте селения Онгушт), станица Сунженская (селение Ахки-Юрт), станица Аки-Юртовская (селение Таузен-Юрт) и хутор Тарский (селение Шолхи). Все это пагубно сказывалось на экономическом положении ингушей, ежечасно напоминая об утраченных землях. О том, что они не примирились с сотворенным над ними злом, свидетельствует обращение ингушей в Государственную Думу: “В настоящее время две трети наших земель, насильственно отобранных, перешли в руки казаков, и мы, ингуши, доведены до того состояния, что для того, чтобы жить, мы должны арендовать землю у тех же казаков. В среднем ингушское племя платит ежегодно казакам с лишком 30000 рублей арендной платы. Это ничто иное, как налог в пользу казаков, налог тем более возмутительный, что мы ингуши, платим за пользование землей, принадлежавшей нам тысячелетия…”

Время возрождает надежды ингушей на справедливое решение земельного вопроса, “вопроса жизни и смерти” для горских народов. Делегаты III съезда народов Терека, проходившего в мае 1918 г. в г. Грозном, несмотря на определенные противоречия, сумели прийти к выработке согласованного решения по аграрному вопросу. Единогласно (в том числе и казачьими депутатами) было принято постановление о первоочередном переселении в целях уничтожения казачьей чересполосицы станиц Сунженской, Акиюртовской, Тарской и Фельдмаршальской, располагавшихся на землях, принадлежавших до конца 50 – начала 60-х гг. XIX в. ингушам. Переселенцам предполагалось организовать выдачу беспроцентной ссуды. Население, занимающее оставляемые места, должно было нести расходы по удовлетворению выселяемых за оставляемый инвентарь и другое недвижимое имущество по справедливой оценке. Срок переселения должен был быть согласован позднее…

С окончанием гражданской войны, руководствуясь указанием В.И. Ленина о “признании необходимым возвращение горцам Северного Кавказа земель, отнятых у них великороссами”, ингушские земли были закреплены за их законными владельцами.

В годы советской власти, как и в других бывших национальных окраинах, в Ингушетии началось национально-государственное строительство. С 1921 по 1924 гг. она входила в состав Горской АССР. С распадом Горской АССР она выделилась в отдельную автономную область с центром в г. Владикавказе, просуществовавшую до января 1934 г., – до объединения в совместную Чечено-Ингушскую область (в декабря 1936 г. преобразована в Чечено-Ингушскую АССР).

В годы Второй мировой войны преступным сталинским режимом по необоснованному обвинению в сотрудничестве с немецко-фашистскими захватчиками (это при том, что за всю войну ни одно ингушское или чеченское село не было оккупировано) все ингуши и чеченцы подверглись тотальной депортации в Казахстан и Среднюю Азию, а ЧИ АССР ликвидирована. Территория Чечено-Ингушетии была разделена между Северо-Осетинской и Дагестанской АССР, Грузинской ССР и Грозненской областью, причем, большая часть ингушских земель перешла в состав Северной Осетии. Лишь через 13 лет ингушам и чеченцам разрешено было вернуться на родину. Однако, зловещий след преступления советской власти сопровождает и сегодняшнюю жизнь ингушского народа. В конце октября – начале ноября 1992 г. мирное ингушское население г. Владикавказа и Пригородного района, незаконно оставленного в 1957 г. в составе Северной Осетии после восстановления ЧИ АССР, подверглось геноциду и этнической чистке. В этой заранее спланированной акции против безоружных ингушей участвовали: дивизия “Дон” (8 тыс. человек), два военных училища (1,5 тыс. человек), гарнизон Владикавказа (10 тыс. человек), два полка ВДВ РФ, Псковская дивизия (8 тыс. человек), спецназ (3 тыс. человек), а также бронетанковая бригада “Ир” из Южной Осетии (6 тыс. человек), осетинская гвардия (3 тыс. человек), ОМОН МВД СО (4,5 тыс. человек), ополчение СО (20 тыс. человек), два казачьих полка (4 тыс. человек). Против 65 тыс. безоружных мирных жителей были двинуты вооруженные по последнему слову техники 68 тыс. хорошо обученных бойцов. В результате до 500 человек убитых и 200 – без вести пропавших. На территории Ингушетии оказалось 65 тыс. беженцев, дома и имущество которых подверглись разграблению и уничтожению.

Народ Республики Ингушетия, образованной в июне 1992 г. после фактического распада Чечено-Ингушской Республики, занят созидательным трудом. Избраны и работают Президент и Парламент, Правительство Ингушетии. В Республике построены и начали функционировать новые производственные предприятия, благоустраиваются города, поселки и другие населенные пункты. Появились свой университет, НИИ гуманитарных исследований. Открыты Государственная филармония, Национальная библиотека, музеи, драматический и детский театры, введены в строй десятки объектов коммуникаций и социальной сферы.

Народ Ингушетии созидает свое будущее, несмотря на проблемы, связанные со всеми политическими, экономическими и военными потрясениями конца XX в. на всем кавказском пространстве.